Элеанор Олифант в полном порядке

Через пять минут я получила следующее:

супер до встрч

К концу этой переписки я почти притерпелась к его безграмотной манере письма. Человеческая способность при необходимости адаптироваться к чему угодно – это одновременно и хорошо, и плохо.

Следующим вечером Рэймонд, как и следовало ожидать, опоздал. Выглядел он совершенно нелепо – черная толстовка с капюшоном, а поверх нее джинсовая куртка. На толстовке красовался череп.

– Я подумал, прикид должен соответствовать, – жизнерадостно сообщил он, подойдя ко мне.

Мне было совершенно непонятно, о чем он говорит. Мы вошли внутрь, и я забрала купленные через Интернет билеты. Бар утопал в сумраке и, в полном соответствии с названием клуба, был чрезвычайно грязным. Вокруг в стигийской тьме сидели неотесанные, неопрятные люди обоих полов, стереосистема исторгала нецелесообразно громкую и невыразимо кошмарную музыку.

Мы спустились в зал. Он уже был почти полон. Чуть раньше, дожидаясь Рэймонда у входа в клуб, я увидела, что в помещение входит процессия молодых людей в нелепых нарядах – как теперь выяснилось, они направлялись сюда. Нас окружала чернота: черная одежда и черные прически – торчащие, выбритые, зализанные. Черный макияж на мужчинах и женщинах, нанесенный способом, который Бобби Браун наверняка бы не одобрила. Повсюду виднелись шипы – в волосах, украшениях и даже на рюкзаках. Обуви на нормальной подошве практически не наблюдалось – здесь все ковыляли на высоченной платформе. Прямо Хэллоуин какой-то, подумала я. Из бара вернулся Рэймонд, с пивом в пластиковом стакане в одной руке и каким-то более светлым непрошенным напитком для меня в другой.

– Сидр? – воскликнула я, стараясь перекричать грохот. – Но Рэймонд, я не пью сидр!

– Да? А что такое, по-твоему, «Магнерс», тупица? – сказал он и легонько ткнул меня в бок.

Я неохотно пригубила напиток – не так вкусно, как «Магнерс», но сойдет. В таком шуме беседовать было невозможно, поэтому я обвела взглядом зал. Сцена была небольшой и невысокой – около метра от пола. Когда я приду сюда в следующий раз, Джонни Ломонд, подойдя к ее краю, сможет без труда меня увидеть, даже если я буду вынуждена стоять в центре толпы. Полагаю, иногда Купидон нуждается в небольшом пинке.

Публика принялась издавать какой-то звериный вой и двинулась вперед. Мы остались на месте. Музыканты уже вышли на сцену и принялись играть. Не в состоянии поверить своим ушам, я плотно зажала их ладонями. Без преувеличения, эти звуки нельзя было назвать иначе как адской грохочущей какофонией. Что не так со всеми этими людьми? «Певец» чередовал рычание и крики.

Я была не в силах вынести ни секунды больше, устремилась вверх по лестнице и вырвалась на улицу, тяжело дыша и, будто собака, тряся головой в попытке стряхнуть с ушей гул. Через мгновение появился Рэймонд.

– Что с тобой, Элеанор? – с озабоченным видом спросил он. – Что-то не так?

Я стерла со щек слезы.

– Это не музыка, это… даже не знаю что. Это ужас, Рэймонд! Просто ужас!

Он так расхохотался своим характерным утробным смехом (для которого он располагал всем необходимым), что в итоге согнулся пополам, хватая ртом воздух.

– Ох, Элеанор, – сказал он, пытаясь отдышаться, – я знал, что ты не фанатка грайндкора! О чем ты, черт побери, думала?

Он вновь захихикал.

– Мне просто захотелось побывать в этом клубе и послушать выступление группы, – ответила я. – Откуда мне было знать о существовании таких звуков? Человеку не под силу такое вообразить.

Рэймонд уже полностью пришел в себя.

– Как говорят, в жизни надо попробовать все – кроме инцеста и танца моррис. Может, добавим к списку дэт-метал?

Я покачала головой.

– Я не имею не малейшего понятия, о чем ты говоришь, – все эти слова для меня лишены смысла.

Я сделала несколько глубоких вдохов и почти успокоилась.

– Рэймонд, давай посетим какое-нибудь питейное заведение – непременно тихое, – и, пожалуйста, позволь мне купить тебе пива в виде компенсации за испорченный вечер.

– Почему же испорченный, Элеанор? – сказал он, качая головой. – Видела бы ты свое лицо! Давно у меня не было такого прекрасного вечера.

Он вновь засмеялся, и я, к своему удивлению, к нему присоединилась. Действительно, смешно, что я так глубоко заблуждалась по поводу жанра исполняемой музыки. Я осознала, что мне необходимо многое узнать о музыке, чтобы надлежащим образом коммуницировать с музыкантом.

– Ты что-нибудь слышал о Джонни Ломонде и группе «Первые Пилигримы»? – спросила я.

Он покачал головой.

– Нет. А что?

Я достала смартфон и зашла на веб-страницу певца. Рэймонд немного прокрутил ее вниз, почитал, воткнул в телефон свои наушники и послушал пару минут.

– Какой-то отстой, – пренебрежительно сказал он, возвращая телефон.

И это говорит человек в толстовке с черепом?

– Правда? – спросила я.

– У него трафаретная борода, дорогая гитара, на которой он не умеет играть, и искусственный американский акцент. Пытается сделать вид, что он с юга… ну да, из Южного Ланаркшира[12], – сказал Рэймонд, с ухмылкой выпуская струю дыма уголком рта.