Элеазар, или Источник и куст

ГОСПОДЬ БОГ ОБРАЗОВАЛ ИЗ ЗЕМЛИ ВСЕХ ЖИВОТНЫХ ПОЛЕВЫХ И ВСЕХ ПТИЦ НЕБЕСНЫХ, И ПРИВЕЛ К ЧЕЛОВЕКУ, ЧТОБЫ ВИДЕТЬ, КАК ОН НАЗОВЕТ ИХ, И ЧТОБЫ, КАК НАРЕЧЕТ ЧЕЛОВЕК ВСЯКУЮ ДУШУ ЖИВУЮ, ТАК И БЫЛО ИМЯ ЕЙ.

И НАРЕК ЧЕЛОВЕК ИМЕНА ВСЕМ СКОТАМ И ПТИЦАМ НЕБЕСНЫМ И ВСЕМ ЗВЕРЯМ ПОЛЕВЫМ; НО ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА НЕ НАШЛОСЬ ПОМОЩНИКА, НАДОБНОГО ЕМУ".[15]

Следственно, родство между человеком и животным в Раю было столь велико, что Бог доверил человеку дать имя каждому животному и даже надеялся, что тот подберет себе живое создание, близко схожее с ним самим, чтобы им возможно было спариваться. Но тут Его постигло разочарование. И Бог, видя свою неудачу, создал женщину, назначив ей делить ложе с человеком.

Что же касается животных, то человек, будучи существом плотоядным, вынужден убивать их, и домашних и диких. И это отвратительно. Индейцы ведут кочевой образ жизни, скитаясь из конца в конец необъятной прерии, вслед за стадами бизонов. И братья их — волки — действуют тем же манером.

Но мы, ирландские эмигранты, принадлежим к оседлой расе, и если в настоящий момент нам приходится странствовать, то лишь по необходимости, чтобы отыскать место для постоянного житья. Там выстроим мы наш дом, там распашем наши поля, насадим сады и огороды. И тогда мы будем отвечать призванию оседлых народов, пахарей и земледельцев, имя которому — вегетарианство. Мы станем питаться только фруктами и овощами и никогда больше не прольем крови животных.

Хосе выслушал, как во сне, эти исполненные покоя и величия слова, и когда Элеазар умолк, одновременно с ним опустил глаза к раскаленным головням костра, что с треском выбрасывали в воздух снопы искр. И ему почудилось, будто голос пастора исходил из самой середины этой огненной каверны, как голос Яхве звучал из Неопалимой Купины.

Внезапно он резко вздрогнул: кто-то легко коснулся его руки. Человек? Нет, всего только собака; Хосе признал в ней Василька, эскимосского пса, видевшего в темноте благодаря светлым глазам. Пес лизал ему руку и словно приветствовал своим голубым взглядом. Вместо того, чтобы лаем выдать чужака хозяевам, он обращался с ним, как с другом, целовал руку на свой собачий лад и всем своим поведением звал присоединиться к семье О'Брайд.

Позже, когда Хосе, наконец, решил возвращаться на стоянку "Кровавой Руки", он без особого удивления заметил, что пес бежит за ним следом. Восторженное изумление сообщников исполнило его насмешливой гордости. Они все не без оснований робели перед этим псом, ну так пускай теперь полюбуются, как он — смирный, ласковый, совсем ручной — трусит по пятам за своим новым хозяином!

Членам банды показался вполне естественным план Хосе: преследовать караван О'Брайдов на расстоянии и шпионить за ним по ночам. Так что назавтра, с наступлением сумерек, он вновь отправился к двум фургонам, проехавшим за день двадцать километров. Собака по-прежнему не отходила от него ни на шаг. Но как только Хосе остановился метрах в тридцати от костра, чье багровое пламя ярко освещало колеса фургона, пес со всех ног кинулся к хозяевам, встретившим его ликующими возгласами. Хосе, затаившегося поодаль, в темноте, непонятно отчего тронула эта радостная встреча. Его волнение усилилось, когда, подобравшись на несколько метров ближе, он стал свидетелем удивительного ночного концерта.

Благородная хрупкая кельтская арфа, извлеченная из фургона, покоилась меж колен Эстер. Сидя на легком ивовом табурете, женщина слегка нагибалась вперед, чтобы разобрать ноты на пюпитре, слабо освещенном дрожащими огнями двух факелов; ее пальцы проворно перебирали струны. Грустная чистая мелодия волнами аккордов взлетала к небу, где огромная круглая луна упрямо прорывала облачную завесу. Поистине, то был голос зеленой Ирландии, струившийся хрустальными ручьями среди бесплодной выжженной пустыни. И внезапно в музыку вплелись человеческие голоса — разные, но на диво слаженные, затянувшие торжественную песнь:

В НАШЕМ КРАЮ НАД ПОЛЯМИ БОЖЬИ ВИТАЮТ АНГЕЛЫ.

В НАШИХ СЕЛЕНЬЯХ КРЫЛАМИ ДОМА ОСЕНЯЮТ АНГЕЛЫ ТРАВ И ЦВЕТОВ НА ЛУГАХ ПЕРСТАМИ КАСАЮТСЯ АНГЕЛЫ.

В НАШИХ ОТКРЫТЫХ СЕРДЦАХ РАДОСТЬ ПОСЕЛЯТ АНГЕЛЫ.

Трудно описать волнение, охватившее Хосе, когда вслед за этим он услышал гимн Деве Марии, который в детстве пел по-латыни, вместе с другими мальчиками, в церковном хоре, а дирижировал им пастор-баптист из их деревни!

SALVE, REGINA, MATER MISERICORDIAE,

VITAE DULCEDO ETSPES NOSTRA, SALVE![16]