Электрическая Вселенная

И вот тут на сцену выходит электричество. Воображаемый компьютер Тьюринга не мог состоять всего лишь из множества проводов, припаянных так, чтобы получилась конкретная конфигурация. Ибо, думая, мы осуществляем сравнение и комбинирование множества различных ощущений и мыслей; мы выполняем огромное число их перестановок, а думаем мы очень быстро. Если компьютер Тьюринга намеревался соперничать с человеческим мозгом, ему тоже требовалось множество переключателей, способных реконфигурироваться с не меньшей быстротой. И переключатели эти должны быть настолько малы и срабатывать так быстро, что миниатюрные металлические зубчатые колеса и передачи — начинка привычных арифмометров — для создания их оказывались непригодными.

Телефонные компании давно уже достигли пределов возможностей простых металлических переключателей. Первым их усовершенствованным переключателем был просто-напросто дюжий молодой человек, который рукой выдергивал штекер из связанного с одной линией отверстия в большой панели и втыкал его в другое. Когда же руководители компании обнаружили, что такие мужчины слишком много сквернословят (и что их слишком легко заманить в профсоюз), они заменили мужчин более благопристойными женщинами; а когда в 1890-х администраторы компании «Белл систем» столкнулись с тем обстоятельством, что, даже если набить такими женщинами очень большое помещение, им все равно трудно будет справляться с перегрузками, появились первые полуэлектрические переключатели.

В этих переключателях использовались тонкие металлические провода, которые работали как маленькие поворотные разводные мосты. Если мост разведен не был, электроны проходили через него. Если же проволочный мост разводили, электроны останавливались или сваливались в провал, и сигнал, который они несли, не передавался.

К сожалению, для того, что требовалось Тьюрингу, даже самые миниатюрные телефонные переключатели 1930-х были слишком велики. Задуманная им электрическая думающая машина должна была сортировать и располагать в определенном порядке такое количество различных «мыслей», что для этого требовались тысячи, если не миллионы одновременно работающих переключателей. И металлические провода, сколь бы тонкими они ни были, тут не годились.

А требовалась ему, разумеется, техническая реализация новых представлений физиков о «телепортирующихся» электронах и идей того, что именовалось квантовой механикой. Эти новые теории позволяли предположить, что электроны способны осуществлять переключения без использования медленно разъединяемых проводов. Вместо этого, если бы удалось использовать квантовые законы, электроны могли бы просто перескакивать из одного состояния в другое, «переключаться» — причем даже внутри твердого, остающегося неподвижным вещества.

Но об этом оставалось только мечтать, хоть Тьюринг и занимался физикой в мере, достаточной для того, чтобы знать о новых достижениях квантовой механики. Собственно, и многие основоположники ее работали рядом с ним, в Кембридже. Однако он, подобно другим инженерам и математикам, считал, что квантовые эффекты, по сути дела, скрыты от нас, что они принадлежат лишь к субмикроскопическому миру, слишком малому для практического использования. Судя по всему, в то время он не видел в квантовых переключателях ответа на свой вопрос.

Он все еще тосковал по Моркому, но понимал, что ему необходима новая родственная душа, человек, с которым он сможет делиться своими приобретавшими все большую глубину мыслями о сознании и думающих машинах — быть может, даже о том, чем чревато ярмо программирования для «дрожащей твари тленной» Йейтса[2]. Статьи о проблеме Гильберта сделали Тьюринга известным в мире математиков, и это привело к приглашению провести некоторое время в Принстоне, где преподавал не менее блестящий профессор Джон фон Нейман. Поначалу фон Нейман показался Тьюрингу именно тем интеллектуальным собратом, какого он искал. Однако фон Нейман всегда был превосходным хамелеоном. В Венгрии, где он родился и вырос, фон Нейман носил имя Янош; перебравшись в Геттинген, он с удовольствием обратился в Иоганна; ныне же, в Принстоне, стал добрым старым Джонни. Он сверхамериканизировался и вел светскую жизнь, основу коей составляли шумные вечеринки с подачей коктейлей. Тьюринг тоже бывал на этих вечеринках, однако достучаться до Неймана на эмоциональном уровне ему так и не удалось, и после нескольких принстонских семестров он возвратился в Англию.