Электрические сны

– А я буду верить вот в это, – сказала Анита, показывая тебе тетрадь с записанными стихами на арабском, которые ты читал ей каждую ночь. Это были те самые стихи, что сочинял твой предок-поэт в далекой стране снов. Друзья Ассаха приходили к тебе и говорили, что тоже хотят обратиться в твою веру. Веру в ничто.

– А от меня что требуется? – спрашивал ты.

– Благослови нас, как благословил Ассаха, – говорили они. Ты говорил, что никого не благословлял, а они умоляли и падали ниц, целуя твои ноги. Кто-то мечтал, что после обращения в новую веру станет хорошим погонщиком, кто-то – что станет торговцем, кто-то – выйдет за муж за такую, как Анита, и станет богачом, а кто-то надеялся стать пророком, как ты.

– Но я не пророк! – возражал ты, а они кричали о скромности и благочестии, о великих подвигах, которые множились, как шлюхи в дешевых кварталах в трудные годы, и о твоем бессмертии. – Да это просто генетическая память, – пожимал ты плечами. – Феномен реинкарнации.

– Да-да! Реинкарнации! – кричали они и ксерокопировали тысячами рисунки птиц, созданные с твоих слов художником для Ассаха, считая их богами или жителями священных садов, райских кущ и чего-то еще, хотя сути ты так и не мог понять. Такие вот дела.

* * *

Открываешь дверь и видишь на пороге погонщика Финерти. Того самого Финерти, с которым познакомился в Шайехе когда-то давно. Он улыбается тебе и показывает сборник стихов на арабском, напечатанный за свой счет твоей женой. И называет их священными заповедями, которые ты дал последователям своей веры.

– Это просто стихи, – говоришь ты.

– Нас уже больше тысячи, – говорит он.

– Кого это вас? – спрашиваешь.

– Верующих в ничто, – гордо заявляет Финерти и добавляет, что это только в Шайехе. – Мы следуем всем заповедям, – говорит он и снова показывает сборник стихов твоего предка-поэта.

– Каким еще заповедям? – сонно зеваешь ты.

– Любить друг друга. Заботиться о женах. Поклоняться красоте. Искоренять кровную месть. Не давать денег в долг под проценты. Не прелюбодействовать… – он еще что-то говорит, но ты идешь спать.

Утро. Выходишь и видишь на пороге Финерти. Он все еще ждет тебя. Он все еще готов обожествлять тебя.

– Не отворачивайся от нас! – говорит он. – Я знаю, что все, что ты рассказывал мне, правда.

– Что я рассказывал? – спрашиваешь ты.

– О предках, которые жили в райских садах. О божественных созданиях…

– Да это просто генетическая память, – снова пытаешься объяснять ты.

– Значит, все это правда! – кричит Финерти и бежит поделиться полученным откровением со своими друзьями.

Городской совет вызывает тебя и обвиняет в богохульстве и общественных возмущениях. Они хотят выслать тебя из Новой Медины, но родственник Аниты вступается за тебя, а вернее, за твою жену, и из города высылают только твоих последователей.

– Ассаха оставьте! – говоришь ты. – Он мой деловой партнер и хороший погонщик.

– Ну, если погонщик… – говорит совет и уходит на совещание.

Возвращаешься домой и пытаешься жить нормальной жизнью. Той самой жизнью, который ты жил всегда. Приходит родственник жены, спасший тебя от изгнания, и говорит, что верит в твое учение.

– В какое еще учение? – спрашиваешь ты, а он извлекает из потайного кармана маленькую книжонку стихов твоего предка-поэта, переведенную на местный язык, и говорит, что прочитал ее всю от начала и до конца. Говорит, что выучил их все.

– Их вообще-то нужно читать на арабском, – говоришь ты. – Иначе они теряют свой мелодичный смысл.

– Смысл! – говорит родственник и обещает передать эту мудрость последователям и начать учить арабский.

Стоишь в наглухо закрытом помещении и читаешь стихи на арабском. Не хотел читать, но Анита сказала, что если ты любишь ее, то не сможешь отказать в этой просьбе. Собравшихся людей так много, что ты потеешь, чувствуешь нехватку кислорода, но продолжаешь читать. Ты не знаешь, но оказывается, что твой голос записывают и передают из рук в руки как еще одно священное послание, переданное божественными предками через твои уста. Вот так вот. И последователей становится все больше и больше. Кто-то спрашивает тебя:

– Можно ли читать и слушать твои проповеди, продолжая поклоняться идолам?

– Можно, – говоришь ты, желая быстрее добраться домой, а спустя месяц узнаешь, что сказал, оказывается, совершенно другое. – Нужно положить этому конец, – говоришь ты родственнику жены, созываешь собрание и сообщаешь, что отныне ни один из них не смеет искажать твои слова, иначе его покарает память твоих предков. Ты говоришь это, потому что только так, по-твоему, можно принудить их к правде. В итоге появляются сотни сказителей, готовых поклясться, что их истории о тебе именно та правда, которая передана им твоими предками и благословлена тобой. – Нужно подумать, – говоришь ты Аните и арендуешь уединенную квартиру вдали от города.