Электрические тела

Я не смог ее выбросить. Чулан был полон платьев, блузок, юбок, брюк и одежды для беременных. Даже все носки, нижнее белье и бюстгальтеры были запакованы в коробки. Я собирался все это отдать в ближайшую церковь, но порой, поздно ночью, когда мне не удавалось заснуть, я поднимался наверх и стоял в чулане, где мне удавалось уловить слабый, ускользающий запах Лиз. Это было ненормально и глупо, но я все-таки не мог избавиться от ее вещей.

– Хочешь померить? – спросил я.

Долорес уставилась на меня:

– Я не твоя мертвая жена!

– Конечно, – ответил я. – Я это знаю.

– Я даже не знаю, будут ли мне ее вещи впору.

– Тогда не стоит, – сказал я ей.

Но через десять минут Долорес спустилась вниз в одном из старых деловых костюмов Лиз. Он неплохо на ней сидел, хотя Лиз была чуть выше, но у Долорес были более широкие плечи и пышная грудь. Она была в чулках.

– Туфли не подошли, – сказала она, спустившись. – Как я выгляжу?

Конечно, я не мог сказать ей, что именно этот костюм был на Лиз в тот день, когда она пришла ко мне от акушера-гинеколога и сказала, что беременна.

– Отлично выглядишь, – проговорил я наконец. – Хоть завтра на работу.

– Конечно, это совсем не мой стиль. – Долорес улыбнулась. – И я – не она.

– Ты совершенно другая, – подтвердил я, – почти во всем.

– Почему это? – поддразнила меня Долорес.

– Она умерла, ее больше нет. А ты жива и здорова.

Долорес сняла костюм.

– И ты здесь, – сказал я.

– Но ты ее помнишь.

– Да, конечно.

– Насколько хорошо?

Она стала надевать ту одежду, в которой была до этого.

– Все.

– Все?

– Да, даю слово.

– Она была в постели так же хороша, как я?

– А мне казалось, на этом зациклены только мужчины.

– Ты ответишь на мой вопрос?

Это было шуткой только наполовину. Долорес не могла заглянуть в могилу, увидеть Лиз и чисто по-женски сравнить ее с собой. И она унизилась до вопроса. В какой-то мере это было похоже на мое желание узнать, кто такой Гектор, только тут у меня было преимущество: он был жив.

– Тебе действительно хочется знать, да?

– Да. – Она кивнула. – Скажи мне.

В те юные годы, когда летом Лиз целыми днями паковала омаров, ночами она безудержно носилась по побережью. Машины, пиво и пара парней каждое лето. Она кое-что знала.

– У вас ничья, – сказал я. – Ты так же хороша. По-другому, но ничуть не хуже.

Казалось, Долорес этот ответ удовлетворил, словно он поднял Лиз до ее уровня. В ее понимании мой ответ означал, что я был женат на настоящей женщине, а не на какой-то чопорной принцессе, которая была фотогеничной и хорошо одевалась. Она открыла мой шкафчик для документов.

– Можно? – спросила она.

– Только не меняй ничего местами.

В этом шкафчике хранился обычный набор документов: банковские балансы, погашенные чеки, закладные, страховые полисы, медицинские карты, перечень переустройств в доме, свидетельство о смерти Лиз и отчет о вскрытии. Долорес случайно выбрала статистический отчет о работе одного из подразделений, на котором продажи были расписаны по месяцам.

– Тебе нравится быть бизнесменом? – спросила она.

– В последнее время – нет.

– Угу. – Она вытащила из папки еще один лист – и возмущенно на меня посмотрела. – Эй, погоди-ка.

– В чем дело?

– Этот дом стоил пятьсот девятнадцать тысяч долларов?

– Да.

– Это очень много.

– Для Нью-Йорка – нет.

– И ты все это заплатил?

– Ну, немалую часть пришлось взять под залог.

– Да, но...

– Ты права, это очень много.

Она увидела еще один документ и быстро поднесла его к глазам:

– У тебя почти семнадцать тысяч долларов на чековом счете?

– Да.

– На чековом счете! – В ее голосе появились пронзительные нотки. – А сколько ты получаешь? Типа, сто тысяч долларов или как?

– Что ты хочешь этим сказать, Долорес?

– Сколько?

– Больше.

– Сколько?!

Ее отец подогревал фасоль на запале отопительной установки, чтобы сэкономить несколько центов.

– Это не важно, – мягко сказал я.

– Скажи мне, чтобы я знала, ладно?

– Это тебя не касается, Долорес.

Это ее разъярило.

– Ага, а тебя касалось, когда я рассказала о себе все, как какой-то тип изнасиловал меня на Бруклинском мосту, и все такое? – Она опустилась в кресло, обхватив голову руками. Ее плечи чуть дрожали. – Ты не понимаешь, сколько приходится работать некоторым только для того, чтобы получить пару сотен баксов, – сказала она. – Например, мой муж Гектор. Что ему приходилось делать, чтобы заработать деньги...

– Да, – согласился я.

– Что значит «да»? – огрызнулась она. – Ничего ты не знаешь. Ты просто богатый – белый – говнюк, вроде тех, о которых всегда твердят люди. Я раньше, типа, толком не понимала, насколько все несправедливо.

Несколько минут мы не разговаривали.

– Мне надо уйти, – объявила Долорес.

– Брось. Уже половина одиннадцатого.

Но она уже спускалась по лестнице.

– Ты послушаешь на случай, если Мария проснется? – спросила она, обернувшись.

– Конечно, но...

– Я довольно надолго.

Я пошел следом за ней вниз:

– Когда ты вернешься?

– Может, часа через два.

– Могу я спросить, куда ты направилась? – спросил я с досадой.

– Нет.