Электрический остров

Дверь из соседней комнаты широко распахнулась, и в ней появился Райчилин. Не проявив никакого удивления по поводу прибытия Улыбышева, он про­возгласил:

— Кушать подано!

«Э, да они сговорились заранее!» — усмехнулся Орленов. Конечно же, Улыбышев не хотел затруднять своих новых сотрудников — не так-то просто пригла­шать начальника! — он просто пришел невзначай, вернувшись из командировки.

С искренним изумлением Орленов увидел, что несоединимое соединяется. Марина Чередниченко беседовала с Ниной, Орич подсел к Горностаеву, Рай­чилин и Вера заговорили о каких-то улучшениях в теп­личном хозяйстве, а сам Андрей оказался в кругу мо­лодых сотрудников, искренне интересовавшихся его прибором. И над всем этим разноголосым шумом, по­хожим на шум хорошо заработавшей швейной мастер­ской, царили мягкий голос Улыбышева и милое сия­ние, исходившее от Нины. Наконец-то она чувствовала себя настоящей хозяйкой. Пирушка пошла по нор­мальному пути!

Уже Орич собирался выпить на брудершафт с Гор­ностаевым, а тот пытался урезонить его; Шурочка Му­ратова, маленький котенок, наряженный в цветастое шёлковое платье, требовала музыки и следила обо­жающими глазами за Ниной, видимо пытаясь поста­вить себя на место хозяйки и запомнить образец, что­бы когда-нибудь самой повторить все это; рыболовы сговаривались под выходной отправиться за лещами; охотники хвастали кто ружьем, кто собакой, — одним словом, все пошло на лад. И Андрей понял: они при­няты в сообщество работников филиала. Только одно смущало его: без вмешательства Улыбышева они с женой вряд ли добились бы этого так просто.

Райчилин включил радиолу. Нина и Улыбышев пе­реглянулись и одновременно поднялись навстречу друг другу. Вслед за ними поднялись и другие пары. Но Андрей видел только жену и Улыбышева. Они танцевали свободно, легко. Улыбышев разговаривал, Нина смеялась одними глазами. Временами их засло­няли другие пары, но Андрею казалось, что все, что здесь происходит, происходит только для них. Для них играет музыка, для них это шумное веселье, как фон, созданный художником, чтобы лучше выделить героев. Это ощущение, внезапно возникнув, больше не ухо­дило.

И когда с Ниной танцевали другие, когда сам Ан­дрей танцевал с ней и с другими, ему все казалось, что глаза Нины и Улыбышева постоянно встречаются, будто Нина, как привязанная, поворачивает голову туда, где слышится мягкий голос Улыбышева, а он, непринужденно разговаривая с другими, смотрит только на нее.

А Нина и в самом деле была от души благодарна Борису Михайловичу. Весь ее маленький опыт хо­зяйки дома подсказывал, что без него вечеринка не получилась бы. Андрей — хороший муж и товарищ, но чересчур занят своими мыслями. С таким человеком интереснее разговаривать с глазу на глаз, тогда он легко открывается, умеет увлечь своими мечтами, по­шутить даже над собственными неудачами. Но, что ни говори, в этой любви к затворничеству как раз и ска­зывается та ограниченность, которая так присуща большинству работников науки. Борис Михайлович еще в первую встречу пошутил, что напрасно Нина вышла замуж за научного работника. «Специалист похож на флюс, он всегда односторонен!» — сказал тогда Борис Михайлович. «А как же вы?» — спросила она. «О, или мой флюс незаметен, или я плохой науч­ный работник!» — засмеялся Борис Михайлович.

Андрей никогда не умел так беззаботно шутить над собой и над своей работой. Он даже и во сне как бы старается сохранить серьезное выражение. Пожа­луй, это происходит оттого, что он еще слишком мало сделал для науки. Только такой человек, как Борис Михайлович, который уже привык к славе, к устойчи­вому благополучию, может казаться беспечным. И Нина, даже не замечая, как блестят ее глаза, следила за Улыбышевым, безотчетно радовалась тому, что и он так любезен и внимателен с ней, и когда они оказы­вались на несколько минут вдвоем, в танце, в корот­кой беседе, Нине казалось, что щедрое сияние славы, осенявшее Улыбышева, касалось и ее.

Внимательный взгляд Нины уже в первую встречу отметил, что Улыбышев всегда и везде чувствует себя первым и главным! Он никому не навязывал своего первенства, просто все другие отступали куда-то в тень. В тот торжественный для Нины и ее мужа день, когда она впервые увидела Бориса Михайловича, у нее тоже было ощущение, что все собрались чество­вать не Андрея, а Улыбышева. Но и тогда и сегодня Борис Михайлович умелой и мягкой рукой с милой скромностью направлял внимание гостей по правильному адресу. Андрей сам виноват, что его никто не за­мечает, он постоянно прячется в тень. А Борис Михай­лович принадлежал к тем людям, для которых не су­ществует темноты, они сами излучают свет. И Нина с гордостью думала о том, что из всех собравшихся здесь людей, может быть, только она сумела бы со­ревноваться с Борисом Михайловичем в умении светить другим. Недаром же Борис Михайлович так вы­деляет ее.