Электрическое бессмертие

Запах гнили, плесени, тухлятины и прокисшего рассола пропитал бывшую лабораторию, до такой степени резкий, что, быть может, причинял беспокойство жившим здесь крысам. Разумеется, ни следа не осталось от электрической оснастки, на большие деньги закупавшейся за границей; часть уникальных аппаратов изготавливалась в Над-Нёмане руками самого пана Иодко.

Скривился даже Кастусь. Губернский милиционер меланхолично сплюнул на пол очередную порцию шелухи.

- Больше ничем не могу помочь, господа-товарищи. Опыты по электрографии отец ставил тут. Ежели устроил тайник, то не иначе как здесь.

- Где именно? – требовательно спросил чекист.

- Не забывайте, я был маленьким ребёнком. Он старался не допустить меня к электрическим приборам. В этот подвал спускался от силы пару раз.

- Поднимаемся, - Кастусь первым взбежал наверх.

Отдышавшись, чекист раздал несколько распоряжений.

- В подвале всё перерыть! Простучать стены, потолок, взорвать пол. Бочки выбрасываете. Генрик, молись. Если ничего не найдём, будет худо. Ещё раз пересмотри всё в усадебном доме на обоих этажах.

- Больше пользы от изучения имеющихся отцовских бумаг. Позвольте вернуться в Минск.

- Нет! Я здесь командую. Копать до посинения! – отрезал чекист с революционной решительностью. Наградив поисковую группу ценными указаниями, он убыл восвояси.

С отъездом Кастуся ушла нервозность. Директор совхоза выделил крепких мужиков в распоряжение любителя семечек, и под его командованием они начали неторопливо громить подвальный этаж.

Генрик изобразил повторный обход усадебного дома. Постепенно добрался до отцовского кабинета.

Крохотный силуэт утки, вырезанный из медной пластинки… Для кого этот знак? Отец рассказывал всем сыновьям одни и те же сказки. Утка – символ скрытого богатства.

Он осторожно простучал стену, боясь привлечь лишнее внимание. Уверенности нет, но вроде бы под самой медяшкой скрывается пустота.

Вечером Генрик отряхнулся от мусора и отправился на прогулку, подкрепившись в совхозной столовой. Между старых деревьев, посаженных ещё дедом Оттоном, его разыскал Алесь.

В вечерних сумерках он выглядел совершенно неприметным селянином-середнячком, в длиннополой свитке, вышитой застиранной рубахе, картузе и поршнях. Возраст неопределённый, пятьдесят или около того. Лицо с неопрятной серой бородой, глубоко посаженные глазки с непременной крестьянской хитрецой, словом – здесь каждый второй такой.

- Вспомнили меня, паныч?

- Не припомню. Вообще забыл приезжавших с Витольдом.

- Ну, не беда. Чем могу подсобить?

Генрик ковырнул ногой корень, вылезший поперёк некогда безукоризненной аллеи.

- Послушай, милиция копает в подвале. Я хочу проверить стены второго этажа. Во-первых, нужен инструмент, чтоб доставать кирпичи, коими прикрыт тайник. Во-вторых, я должен быть уверен, что никто не войдёт и не увидит находку.

- Сделаем, пан Иодко. До видзення!

Он так легко пообещал? А если милиционер припрётся – его разве что лопатой глушить. С дефензивы станется. Либо наоборот, Алесь за красных, ему нечего бояться. Так или иначе, он обеспечит какое-то время наедине с архивом.

На следующий день молотком и стамеской Генрик старательно испортил штукатурку в двух помещениях, прилегающих к кабинету, продемонстрировал сообщнику выдранный из стены кирпич. Дважды заходил милиционер, убедился, что польский классовый враг не теряет времени зря. Алесь изобразил из себя строителя-ремонтника, громко шумел, провёл блюстителя порядка в противоположное крыло. Тем самым обеспечил десятью минутами, чтобы спрятать найденное. Только ничего полезного ещё не выкопано. Лишь после обеда, когда желудок наполнился постными щами из кислой капусты, паныч взялся за «золотую» утку.

Уже через десять минут он снял каменную плиту, обнажившую тайник в четыре кирпича. В нём обнаружился плотный кожаный футляр.

Генрик прислонил плиту на место. Сам занял положение спиной к дверному проёму, чтобы при звуке шагов как-то запихнуть находку между ведром с песком и корытом с сухой извёсткой. Не надёжно, но лучше, чем сразу отдавать отцовское наследство неведомо кому.

Он развернул сложенные вдвое пожелтевшие листы, исписанные по-русски мелким почерком с «ятями», от которых товарищи большевики успели отказаться.

«Эѳиръ вокругъ человѣческаго тѣла наполненъ электричествомъ, какъ атмосферическимъ, такъ и животнымъ. Равномѣрное повышеніе электризаціи въ умѣренныхъ размѣрахъ укрѣпляетъ здоровье и природные силы организма по сопротивленію болѣзнямъ. Излечивание конкретныхъ заболѣваній имѣетъ успѣхъ за счётъ мѣстнаго подведенія проводниковъ съ электрическимъ напряженіемъ къ отдѣльнымъ особымъ точкамъ».

На четырёх страницах твёрдой и умелой рукой выведены контуры мужского и женского тела, с переднего ракурса и со спины. «Особые точки» пронумерованы, имеются отличия в области женских молочных желез и в районе паха.

Отдельные наброски содержат схемы электрического оборудования. Несколько таблиц с эталонным эфирным полем для нормального организма и другие, снятые с наднёманских больных, на них начертана куча комментариев по-польски: диагнозы, жалобы, состояние пациентов.