Элементарно, Холмс!

– Давайте не будем тратить время попусту. Вы заметили Серебряного, но он был один. Рядом не оказалось ни Джона Стрэкера, ни Нэда Хантера, ни полковника Росса. Тогда вы не могли знать, что Стрэкер уже нашел свою смерть в пустошах.

Выражение лица Брауна не изменилось. То был один из тех редких моментов, когда я мечтал о способности говорить как человек.

– Некоторое время вы не могли прийти в себя от удивления, а потом решили вернуться в Кейплтон. Но не сделали этого сразу, а стали ходить кругами и размышлять.

Браун больше не мог сохранять хладнокровие:

– Дьявол, где вы прятались, сэр?

– Вы взяли поводья Серебряного и несколько минут водили его по пустоши, затем двинулись в сторону Кингс-Пайленда.

Браун смотрел на мистера Холмса.

– И тут вы поняли, что судьба дала вам в руки шанс, о котором вы мечтали всю свою жалкую жизнь. Под прикрытием утреннего тумана вы решили отвести Серебряного сюда, в Кейплтон.

Браун рассмеялся – так, словно копил энергию для последних возражений.

– И где же он сейчас, сэр?

Мистер Холмс вздохнул и, не поворачиваясь, махнул рукой в мою сторону.

– Я не вижу звездочки на этом гнедом жеребце, – заявил Браун в последнем приступе бравады.

– Мистер Браун, мы не дети. И это не игра. В моих силах уничтожить вас, что я сделаю без малейших колебаний, если вы в точности не выполните все мои инструкции.

Браун попытался встретить взгляд мистера Холмса, но не сумел. Он посмотрел в пол, устланный соломой, и вздохнул. На лбу и на верхней губе у него выступил пот.

– Серебряный останется здесь.

Брови Брауна поползли вверх.

– И вы не станете мыть его.

– Что?

– Это не обсуждается. Вот мои инструкции. Вы подготовите его к скачкам на кубок Уэссекса в Винчестере, которые состоятся через четыре дня, и сами туда доставите. Вы ничего не скажете лорду Бэкуотеру. И все это время будете продолжать тщательно ухаживать за обеими лошадьми и давать им возможность тренироваться. – Здесь голос мистера Холмса зазвучал мрачно: – Если Серебряный пострадает – хотя бы в малейшей степени, – я лично позабочусь о том, чтобы вы оказались под судом за кражу скаковой лошади и влияние на исход скачек. Ко всему прочему я добавлю сюда еще и подозрения в убийстве.

– Убийство! Но я не…

– Не имеет никакого значения, в чем вы замешаны, а в чем – нет. – Мистер Холмс направился к двери. – Я пришлю вам телеграмму с дальнейшими указаниями. – Он вышел из конюшни.

Я зачарованно наблюдал за этим спектаклем – мистер Холмс одержал победу над Брауном, хотя и не нанес ни одного удара. Затем я выглянул в окно.

Браун сломался окончательно и бросился за мистером Холмсом, который вернулся к своему спутнику.

– Я все сделаю как вы сказали, сэр. Все ваши указания будут выполнены.

– Вы знаете, чем грозит ослушание, – сказал мистер Холмс, пристально посмотрев на Брауна.

Человек по имени Уотсон внимательно наблюдал.

Браун уловил угрозу в глазах Холмса и сглотнул.

– Что вы, что вы, сэр! Доставлю к сроку. Сделать все как было раньше?

Мистер Холмс немного подумал и рассмеялся.

– Не надо, оставьте как есть. Я вам напишу. И смотрите, без плутовства, иначе…

– О, верьте мне, сэр, верьте! Можете на меня положиться, сэр!

И, к моему удивлению, мистер Браун протянул мистеру Холмсу дрожащую руку.

Однако мистер Холмс ее проигнорировал – что мне, конечно, понравилось – и бросил через плечо:

– Думаю, что могу. Завтра получите от меня указания.

Браун вернулся в конюшню, стараясь сохранять уверенность, но, оказавшись у стены, прислонился к ней и стал сползать на пол. Его взгляд был устремлен к окну, к двум джентльменам, уходившим через пустоши к Кингс-Пайленду. Браун тяжело вздохнул, и я уловил запах застарелого сигарного дыма и виски.

Внезапно он повернулся и лягнул ногой дверь в мое стойло. Я заржал и повернулся, готовясь к схватке, однако он выбежал из конюшни, точно испуганная крыса.

В Винчестере мне удалась хорошая скачка. Моя выкрашенная шкура чесалась, и меня смущало то, что люди не узнавали меня издалека. А лошади понимали, что я Серебряный, только после того, как оказывались достаточно близко, чтобы уловить мой запах.

Я люблю ревущую толпу. Меня вырастили для этого мира, как и моего отца. Крики, взвивающиеся в воздух шляпы и шарфы, блеск биноклей, в которые зрители наблюдали за нашим бегом, – все это я очень любил. Но, как всегда, не обращал внимания на крики вроде: «Пять к четырем против Серебряного! Пятнадцать к пяти против Беспечного!»

Чтобы победить, нужно думать только о скачке.

Другие лошади были достойными соперниками, а с Беспечным я несколько дней провел рядом. Он вел себя так, словно мы с ним сообщники – но перед стартом заржал.

– Не нужно особенно напрягаться, мой дорогой Серебряный. Ты не сможешь продержаться до конца.

– Сэр! – Я был шокирован. – Пусть победит достойный.

– В самом деле?