Элементарные частицы

К тому времени, когда Дэвид познакомился с Аннабель, он успел уже переспать с пятью сотнями женщин, но он не помнил, чтобы хоть одна из них отличалась такой изысканной грацией. Аннабель, в свою очередь, увлеклась им, как и все ее предшественницы. Несколько дней она поупиралась, но через неделю после приезда все же сдалась. Человек тридцать танцевали на площадке за домом; ночь стояла теплая и звездная. На Аннабель была белая юбка и короткая футболка с нарисованным солнцем. Дэвид танцевал вплотную к ней, иногда лихо вращал ее по всем правилам рок-н-ролла. Они танцевали без устали уже больше часа под ритмы бубна, то быстрые, то медленные. Брюно стоял неподвижно, прислонившись к дереву, и с тяжелым сердцем внимательно следил за ними, все время начеку. Мишель то возникал на границе светового пятна, то исчезал во тьме. Вдруг он оказался совсем рядом, метрах в пяти от него. Брюно увидел, как Аннабель, отойдя от танцующих, застыла прямо перед ним, и отчетливо услышал ее вопрос: “Потанцуем?”; лицо у нее при этом было ужасно печальное. Мишель отклонил приглашение каким-то невероятно медленным жестом, так бы двигалось, наверное, доисторическое животное, недавно возвращенное к жизни. Аннабель постояла перед ним как вкопанная секунд пять – десять, затем развернулась и пошла танцевать. Дэвид обнял ее за талию и крепко прижал к себе. Она положила руку ему на плечо. Брюно снова посмотрел на Мишеля, ему показалось, что по его лицу бродит улыбка; он опустил глаза. Когда он поднял голову, Мишель уже исчез. Аннабель танцевала в объятиях Дэвида; их губы сблизились.

Лежа в палатке, Мишель ждал рассвета. Под утро разразилась страшная гроза, и он с удивлением обнаружил, что ему страшновато. Потом небо успокоилось, и заладил неторопливый, нудный дождь. Капли с глухим звуком ударялись о ткань палатки в нескольких сантиметрах от его лица, но он был надежно защищен от них. У него вдруг возникло предчувствие, что вся его жизнь будет похожа на это вот мгновение. Он испытает свойственные человеку эмоции или очень близкие к ним; другие изведают счастье и отчаяние, но его эти чувства никогда не коснутся впрямую, не растревожат его. Несколько раз за вечер Аннабель, не прекращая танцевать, смотрела в его сторону. Он попытался сдвинуться с места, но не смог; им овладело отчетливое ощущение, что он погружается в ледяную воду. А повсюду царило необычайное спокойствие. Ему чудилось, что от мира его отделяют несколько сантиметров пустоты, образующей вокруг него что-то вроде брони или панциря.

15

На следующее утро Мишеля в палатке не оказалось. Все его вещи исчезли, но он оставил записку: “Не волнуйтесь”, – и все.

Брюно уехал через неделю. Садясь в поезд, он понял, что за время пребывания тут он даже не попытался кого-нибудь закадрить, а в конце уже ни с кем и не заговаривал.

В конце августа Аннабель обнаружила, что у нее задержка. И сразу приняла решение. Проблем не возникло: отец Дэвида знал одного врача в Марселе, ярого поборника семейного планирования. Лоран, мужик лет тридцати с рыжими усиками, оказался энтузиастом своего дела. Он настоял на том, чтобы она обращалась к нему по имени, просто Лоран. Он показал ей всякие инструменты и объяснил, как выполняется аспирация и выскабливание. Он всегда старался наладить с клиентками демократичный диалог и относился к ним скорее как к подружкам. Он с самого начала поддерживал борьбу женщин за свои права, но, по его мнению, еще многое предстояло сделать. Операцию назначили на следующий день, расходы взяла на себя ассоциация “Планирование семьи”.

Аннабель вернулась в свой гостиничный номер сама не своя. Завтра она сделает аборт, переночует в гостинице и утром отправится домой; так она решила. Каждую ночь в течение последних трех недель она приходила к Дэвиду в палатку. В первый раз ей было немного больно, но потом она получала удовольствие, огромное удовольствие; она и не подозревала, что сексуальное наслаждение бывает таким жгучим. При этом к Дэвиду она не питала никаких чувств; она не сомневалась, что он быстро найдет ей замену, чем, собственно, он, видимо, в данный момент и занимается.

В тот же вечер за дружеским ужином Лоран с восторгом рассказал о случае Аннабель. Именно за таких девушек, как она, мы и сражаемся, заметил он; за то, чтобы девушка, которой едва исполнилось семнадцать (и к тому же редкая красотка, чуть не прибавил он), не разрушила себе жизнь из-за летнего залета.

Аннабель ужасно боялась возвращаться в Креси-ан-Бри, но ничего страшного не произошло. Было четвертое сентября; родители похвалили ее загар. Они сказали, что Мишель уехал и уже поселился в университетском общежитии в Бюр-сюр-Иветт; они явно ничего не заподозрили. Она зашла к бабушке Мишеля. Старая дама выглядела усталой, но встретила ее радушно и охотно дала адрес внука. Да, ей, конечно, показалось немного странным, что Мишель вернулся раньше всех, впрочем, и тот факт, что он переехал в общежитие за месяц до начала занятий, ей тоже показался странным; но ведь Мишель и впрямь странный мальчик.