Елена Блаватская. Интервью из Шамбалы

В этот тяжелый для Елены период к ней в очередной раз наведался вездесущий Всеволод Соловьев, на которого она повесила ярлык «Яго философии». Благоприятное впечатление, произведенное им в Париже, резко поменялось. Он стал вызывающе напорист, развязен и язвительно насмешлив. Теперь Соловьев не просто просил, а требовал научить его некоторым феноменам, но Елена категорически отказывалась, вновь и вновь повторяя, что это могут делать только «посвященные» или те, у кого есть дар. Соловьев заподозрил в «особенностях» и «избранности» так называемых «посвященных» подвох и решил, путем скандалов и публичных обвинений, вывести госпожу Блаватскую на чистую воду. Он подчеркнуто скептически подходил к ее феноменам и ко всему, чем она занималась и выливал ушаты грязи на ее деятельность, уподобляясь семейству Коломб. Все было бы терпимо, если бы господин Соловьев просто злобствовал, оставаясь при своем мнении, и не выносил его на публику. Но он оказался куда более опасным недоброжелателем и решил сделать себе имя, критикуя госпожу Блаватскую. Он принялся писать ядовитые статейки, полные мелочного, предвзятого самомнения. Из статеек так и выпирало его ущемленное тщеславие из-за неудавшихся магических опытов.

Однако, следует отдать должное, повествования господина Всеволода Соловьева, опубликованные в печати, выглядели довольно убедительно. В них было все: и полное описание картины увиденного, и известные лица из Теософского общества, которые хотят что-то доказать, и сам скептик, то есть господин Соловьев. Таким образом, в глазах общественного мнения госпожа Блаватская была вновь полностью повержена.

Елена Петровна не знала, что ей предпринять, так как давать опровержение подобным статьям было по меньшей мере глупо. Да и что опровергать, – поверил или нет господин Соловьев в действительность происходящих феноменов? Однако Елена пыталась несколько раз письменно отвечать на его выпады, пока не поняла, что этим только «травит разбушевавшегося пса», и просто перестала на него реагировать.

В Теософском обществе Соловьева тоже считали интриганом и лжецом, но от этого Елене не становилось легче. Многие сторонники после разразившихся скандалов оставили ее. Соловьев, который тоже в начале их знакомства играл роль преданного друга, в результате стал подлым предателем. Пользуясь ее добрым расположением, откровенностью и гостеприимством, он представил имеющиеся факты производимых ею феноменов в совершенно неприглядном свете.

Елена негодовала. Она готова была сделать с Соловьевым то же самое, что Отелло с Дездемоной, но только Дездемону заменить на Яго. Может быть поэтому, в одном из писем к Синнету она и окрестила его – «Яго теософии» – по имени злодея из трагедии Шекспира.

– Вы не можете себе представить, каково это – ощущать все дурные мысли и потоки злобы в свой адрес. Тебя будто колют тысячи игл, и приходится постоянно воздвигать вокруг себя защитную стену, – пожаловалась однажды Елена Петровна графине Вахтмейстер, сожалея о тех, кто покинул ее в трудную минуту, оставив беззащитной перед недоброжелателями.

Зимой в Вюрцбург приехал президент Теософского общества в Германии доктор Вильям Хюббе-Шлайден. Его обеспокоили заявления Ходжсона, что в работах Блаватской встречаются те же выражения, что и в письмах К. X.; на этом основании Ходжсон и сделал свой вывод, что автором этих писем была она. Елена устала доказывать свою непричастность к этим письмам; ей также не было необходимости доказывать свое авторство «Разоблаченной Изиды», хотя вопрос этот всегда был сложным, вызывающим постоянную полемику, поскольку установить, какую лепту внес каждый из участников написания грандиозного труда, было практически невозможно. Что касается писем Махатм, то графологическая экспертиза была сделана, но Ходжсон в нее не поверил и утверждал обратное. Елене только и оставалось, что убедить Хюббе-Шлайдена поверить профессионализму графолога, а не отчету Ходжсона.

Однако доктор Вильям Хюббе-Шлайден все же остался в сомнениях. Но тут помог случай. Произошло очередное «чудо». При отъезде из Вюрцбурга он с удивлением обнаружил в своем экземпляре Отчета Ходжсона два конверта, а в них – два «Свидетельства», попавших туда неведомым образом. Эти свидетельства семь лет спустя были опубликованы им в журнале «Путь». В них говорилось:

«Если это может хоть в чем-то пригодиться или помочь д-ру Хюббе-Шлайдену – в чем я сомневаюсь, – я, скромный нижеподписавшийся факир, удостоверяю, что „Тайная Доктрина“ диктуется Упасике (Е.П.Б.) частично мною и частично моим Братом К. X. М.»

И другое: