Елена Петровна Блаватская

В одном из многочисленных передвижений по Индии, еще до болезни Елены Петровны, ей и Олькотту очень приглянулось небольшое поместье, по нашему вернее — усадьба, в окрестностях Мадраса, расположенная на морском берегу; с помощью местных индусских членов Теософского общества место это было куплено для Общества и в нем был устроен постоянный приют для его представителей. Это и был Адьяр, хорошо известная «Штаб-квартира» Общества, в которой до самой смерти прожил первый президент, а в настоящее время живет его преемница, А. Безант, в промежутках между своими путешествиями в Европу и Америку; как раз в начале текущего 1910 года владения Адьяра расширились: благодаря стараниям нового президента приобретены два участка, примыкающие к прежнему владению Адьяр а, которые в честь основателей Теософского общества названы «садами Блаватской» и «садами Олькотта». На этих участках, по инициативе госпожи А. Безант, построено в тени деревьев несколько домо в для приезжих теософов, чтобы дать возможность серьезным работникам воспользоваться всеми преимуществами Адьяра, между прочим — прекрасной Адьярской библиотекой, наполненной редкими книгами всех веков по вопросам восточных религий, философий и по оккультизму.

После переселения в Адьяр, 19 декабря 1882 г., здоровье Елены Петровны оставалось настолько неудовлетворительным, что потребовалась перемена климата, и она переселилась «на время» — как тогда все думали — в Европу. 7 февраля 1884 года покинула она Адьяр, провела лето того же года в Лондоне, осень в Эльберфельде у своих друзей Гебхардов, и только и думала о том, чтобы скорей приняться за свою «Тайную Доктрину», когда из Адьяра получилось известие о состоявшемся против нее заговоре, к изложению которого мы сейчас и перейдем. Получив это известие, Елена Петровна отправилась в Индию, чтобы защитить свое доброе имя от возведенной на нее клеветы. Но новая болезнь вынудила ее снова покинуть Индию и, по настоянию доктора, вернуться в Европу. Здесь, едва оправившись от перенесенных волнений и болезни, она с жаром принялась за свою «Тайную Доктрину». Чтобы работать над ней без помехи, она выбрала уединенный Вюрцбург. На эту работу она смотрела как на главное дело своей жизни. Она была уверена, что человечество подошло к нравственному кризису, что все усиливавшийся материализм мог закристаллизовать сознание в такой степени, что возврат к духовности становился бы все труднее и труднее. Нужно было помочь ему, пробить окно в духовный мир, раскрыть перед людьми невидимые для них дали. Так понимала Елена Петровна порученную ей задачу и со свойственными ей энергией и энтузиазмом принялась за дело. Зиму 1885 г. она провела в Вюрцбурге сперва одна, а потом вдвоем с графиней Вахтмейстер, которая взяла на себя заботу о ее материальны e нуждах. Совсем больная, страдающая от острого ревматизма, который грыз все ее измученное тело, она с неослабевающим самоотвержением сидела за своим письменным столом с раннего утра и до веч ера, не давая себе никакого отдыха среди дня. В разгаре этого труда, поглощавшего ее всю без остатка, на нее неожиданно обрушился второй страшный удар, который наверно раздавил бы каждую менее сильную душу.

Вот как гр. Вахтмейстер описывает это страшное для Елены Петровны утро в декабре 1885 г.: «Никогда не забуду я словно застывшего на лице ее выражения неописуемого страдания, с которым она взглянула на меня, когда я вошла к ней утром и застала ее с только что полученным отчетом г-на Ходжсона в руках. „Вот, воскликнула она, какова карма Теософского общества! Она обрушивается на меня, и я — козел отпущения! Я должна нести на себе грехи Общества, и теперь, когда меня заклеймили величайшей обманщицей, да еще русской шпионкой вдобавок, кто будет слушать меня, кто будет читать „Тайную Доктрину“? Как буду я продолжать дело Учителя? О, проклятые феномены, которые я делала, чтобы удовлетворить друзей и поучать окружающих! Как я вынесу такую страшную карму? Как переживу все это? Если я умру, пострадает дело Учителя и Общество погибнет!“.»[13]