Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту

Устоять перед прекрасным произведением искусства Елена не могла. Со временем их стало столько, что она забывала, что у нее есть. «У меня столько картин, — жаловалась она, — что я не знаю, куда их вешать». Даже имея столько домов… Иной раз она убирала их в шкаф и забывала о них. Патрик О’Хиггинс нашел однажды несколько картин немалой ценности, не внесенных в опись и не застрахованных.

Однажды лучи предзакатного солнца в Гринвиче осветили в коридоре картину Макса Эрнста, и секретарь залюбовался ею.

— Я заплатила за нее двести долларов, — сообщила ему Мадам.

В другой раз в квартире на Парк-авеню в Нью-Йорке Мадам и ее секретарь обнаружили в шкафу удивительную находку. О’Хиггинс нашел коробку для платьев, где хранились старые простыни. Сверху их прикрывали семь рисунков Хуана Гриса, Пикассо кубистического периода и несколько литографий Матисса, любимого художника Елены. Потрясенный О’Хиггинс спросил, как это могло случиться. Елена неопределенно махнула рукой, пожала плечами и ответила, что это подделки.

— Еще один мой промах. Там им и место.

Но на этот раз она ошиблась: все рисунки были подлинниками.

Мадам приглашала к себе всех молодых художников, которыми восхищалась. Марк Шагал весь светился: искрились его глаза, блестела пышная густая шевелюра. После нескольких бокалов вина он принимался петь русские песни и рассказывать длинные смешные истории на идише. Его пронзительный ум и неподражаемое чувство юмора приводили Елену в восторг, и она часто звала его на свои вечера. И благодаря ему эти приемы всегда удавались.

Шагал часто приходил с Браком или еще с кем-то из своих друзей-художников. Он познакомил Елену с Луи Маркусси. Маркусси стал водить ее по мастерским художников и со временем сделался одним из главных ее советчиков. Но Елена не всегда следовала его рекомендациям. Ей случалось упускать подлинные шедевры и покупать иной раз второсортные вещи или даже подделки. По натуре Елена была фаталисткой. Все картины она старалась приобрести непосредственно у авторов и потом с большой теплотой вспоминала этих художников. Она ценила свои ощущения, а не рыночную стоимость вещей. «Я люблю их не меньше моих Руо и моих Пикассо», — говорила она.

Маркусси крайне огорчали ее промахи. Если бы она его слушалась, ее коллекция была бы куда интереснее. Так, например, он предложил ей купить одну картину Пикассо, она стоила тогда шесть тысяч франков, Елена отказалась, но прошло несколько лет, и эта картина стала стоить в десять раз дороже. Елена соглашалась, что она не всегда права, но предпочитала полагаться на собственную интуицию. Наживаться на картинах она не собиралась. «Всякий раз, когда я что-то покупала, собираясь извлечь выгоду, я ошибалась, — пишет она. — Но, когда я покупала картину, потому что была знакома с художником или желая поддержать его, потому что восхищалась его талантом, мой выбор оказывался удачным».

Любимым ее художником всегда оставался Матисс. А среди других картин она больше всего любила «Купальщиц» Ренуара, «Осень» Роже де ла Френе, «Женский портрет» Кеса ван Донгена. А еще набросок «Девушки из Авиньона» Пикассо — подарок клиентки, которую она вылечила от угревой сыпи.

Молодая женщина оставила рисунок у консьержки, прикрепив записку к газете, в которую он был завернут: «Спасибо за мою прекрасную кожу».

Елена пыталась разыскать ее, но та исчезла навсегда.

Страсть к коллекционированию стала у Елены навязчивой идеей. Ее собрание африканской скульптуры, приобретенное благодаря вкусу и чутью Джейкоба Эпстайна, невероятно выросло в цене благодаря моде и спекуляции. Теперь все хотели покупать фигурки из Африки. Елена тоже продолжала приобретать их, войдя во вкус и полюбив «за необычайную выразительность».

Шарль Раттон, парижский торговец произведениями искусства, продал Елене «Царицу Бангва», одно из самых замечательных произведений ее коллекции и самое любимое. Статуэтка из Камеруна, созданная примерно в середине XIX века, изображает принцессу или жрицу. Эдвард одолжил ненадолго статуэтку для Мана Рея, который был от нее без ума и сфотографировал ее вместе с Ади, работавшей когда-то моделью у Пуаре. Коллекция Мадам приобрела такую известность, что директор Метрополитен-музея в Нью-Йорке хотел ее купить. Мадам отказала, но была польщена.

Декорирование помещений для Елены всегда было связано с искусством. Она быстро поняла, чего хочет. И для своих салонов, квартир и домов всегда нанимала замечательных художников. В 1913 году на Салоне художников-декораторов она любовалась лаковыми панно ирландки Эйлин Грей, которая очень скоро приобрела собственный дом в нескольких шагах от салона Елены, на улице Фобур-Сент-Оноре, 140.

Мадам не могла устоять перед соблазном и частенько заглядывала в ее галерею, желая полюбоваться коврами и мебелью. Творчество художницы весьма спорно, но Елене оно очень нравится. Нравится ей и декоратор Жан-Мишель Франк с бархатными глазами, творчеством которого восхищаются виконт Шарль де Ноай и его жена Мари-Лор. Франк украсил, а точнее, опустошил особняк Елены на площади Соединенных Штатов.