Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту

Когда она покончит со счетами, то протрет пол и опустит железную штору: никакая работа не кажется ей недостойной или унизительной. А пока что она стоит за конторкой и подводит итоги дня.

В Мельбурне даже майские дни дышат летним зноем. Вечер только начинается, жара раскалила улицы, и ночь не сулит прохлады. Елена расстегивает кофточку чуть больше, чем позволяют приличия, лицо у нее раскраснелось, на лбу капельки пота. Непослушные пряди выбились из узла волос. Сейчас она не выглядит привычно суровой, она совершенно очаровательна.

— Я имею честь говорить с мадемуазель Еленой Рубинштейн?

Услышав мужской голос, Елена удивленно поднимает голову. Ее пронзительные глаза орлицы уставились на мужчину, который приподнял шляпу, остановившись перед ней. Высокий, темноволосый, элегантный, костюм из прекрасной материи, крахмальный пластрон. Под мышкой книги и газеты. За круглыми очками живые глаза, которые внимательно ее рассматривают. Они замечают все: выбившиеся пряди, расстегнутые пуговки. Машинально она их застегивает.

— Да. И что же?

— Я познакомился с вашими двумя сестрами в Кракове, когда навещал там свою семью. Они мне рассказывали о вас. Я журналист, родился в Польше, как вы, но теперь гражданин Америки.

Соотечественник? Незнакомец не лишен обаяния, у него приятные манеры, теплый голос. Он уверен в себе, может быть, даже слишком. Елена успокаивается, смахивает пот со лба, подбирает непокорные пряди.

Мужчина так пока и не представился.

— Простите. Вы меня поразили. Моя фамилия Титус. Эдвард Уильям Титус.

Елена покусывает ручку и опускает глаза на учетную книгу. Сердце у нее громко бьется. Она сама не понимает почему.

Она его поразила?

Он ее тоже.

Эдвард Уильям Титус

Елена никогда еще не встречала таких мужчин. Он прекрасно разбирается в живописи, литературе, музыке, политике, и ему нравится играть в Пигмалиона. Елена готова слушать его часами. Эдвард Уильям Титус вовсе не занудный педант. У него явный педагогический дар, он говорит ясно, точно и зачастую забавно.

Эдвард открывает ей совсем другой Мельбурн, хотя ей казалось, что она прекрасно знает город. Но она работала с утра до ночи и почти нигде не была. С Эдвардом она почти каждый вечер ходит в театр.

В Австралии начала ХХ века театр был любимым развлечением. Заграничные труппы включали крупные австралийские города в свои турне. Австралийцы смотрели всё подряд. Публика смешанная, атмосфера непосредственная, по-детски искренняя, непохожая на вежливую сдержанность европейцев.

Эдвард не упускает случая покрасоваться своими познаниями. Надо признаться, у этого Пигмалиона бездна обаяния, и Елена часто о нем думает. Правильные черты лица, седеющие волосы придают ему особую, присущую англичанам элегантность. Он никогда не мямлит, говорит четко, красивым языком. Всегда свежевыбрит, благоухает лавандой, изысканно одевается. Костюмы ему шьют в Лондоне, обувь он носит итальянскую, рубашки заказывает у Шарве в Париже.

Знаток женской моды, он одобряет парижские туалеты Елены, замечает тончайшие детали — крой юбки, рюш на блузке, отделку шляпки. Вернувшись домой после вечера, проведенного с Эдвардом, Елена с удивлением замечает, что напевает мелодию Грейс Флетчер или Дороти Брантон, раздеваясь перед зеркалом. После спектакля они отправляются поужинать в самый модный мельбурнский ресторан. Эдварду еда кажется невкусной — то ли дело в Париже!.. «Когда мы с вами поедем в Париж, вы увидите, я вас поведу…»

Елена держится скованно, чувствует себя провинциалкой. Эдвард недавно приехал в Мельбурн, но принят повсюду как свой. Метрдотелей он зовет по имени, его усаживают за лучшие столики. Эдвард знакомит ее с французскими винами, с китайской кухней. Впоследствии она скажет, что он «подстегивал ее воображение и открыл новый неведомый мир». В его рассказах мелькают имена знаменитостей — о многих из них Елена никогда не слышала: актеры, художники, писатели, интеллектуалы, сильные мира сего, титулованные аристократы, английские леди, парижские графини, высший свет Нью-Йорка.

Как истинный сноб, а Эдвард, безусловно, сноб, он свободно жонглирует известными именами, однако нисколько не преклоняется перед богатыми и знатными людьми, к великому изумлению Елены — ведь она привыкла считать их высшими существами.

— Ценно не то, кто ты, а то, что ты делаешь, дорогая.

Кто же такой Эдвард? Большая часть его жизни покрыта завесой тайны, во всяком случае, до встречи с Еленой Рубинштейн в Австралии. Точно так же, как она, он намеренно напускает туману. «Американский журналист родом из Польши» — так обычно представляют его в биографиях. Но что он опубликовал? И в каких газетах? Тайна.