Элевсинские мистерии

В Аттике этому древнему мифу близок лишь цикл о Тесее; если мегарцы полагали родиной Деметры Аргос, то афиняне — Крит, где принял посвящение Тесей. Но в VI веке до Р.Х. афиняне уже давным-давно твердо усвоили мифологию Гомера и Гесиода, согласно которой Зевс, безусловно, главнее своих братьев и царит в одиночку. И если мегарцы почитали Гиппотоонта, сына подземной Алопы, как древнейшего иерофанта Элевсина, то у афинян эта Алопа была супругой элевсинского властителя полей, по имени Рар, а их трагический поэт Херил ок. 500 года до Р.Х. объявил первожреца Триптолема их сыном. Поля Рарион расположены возле дороги в Афины. Тем самым Мегара отсекалась уже и чисто географически[32].

Наша реконструкция ночного ритуала опирается на все ступени архитектурного развития святилища, но прежде всего учитывает тот облик, какой оно имело с времен Перикла, то есть начиная приблизительно с 440 года до Р.Х. Тогда в западной части у колодца была площадка для открытых культовых танцев; в защищенной части существовали два двора, а также Дом посвящений — Телестерион. Особое место — "междворье" — было отведено для промежуточного эпизода. Третья оргия проходила в Телестерионе; Четвертая по содержанию повторяла другие, а физически представляла собой возвратный путь. Б 170 году от Р.Х. Марк Аврелий выстроил для каждого эпизода особый двор, так что в последний период рядом с Домом посвящений располагались четыре двора. Предшественником этих пяти "подмостков" вплоть до VII века до Р.Х. был один-единственный незащищенный двор юго-восточнее малого храма; Писистрат, возведя стену, защитил его и придал ему постоянную форму. Именно там проходили Первая, Вторая и Четвертая оргии, тогда как Третья первоначально разыгрывалась, вероятно, в преддверии храма, а позднее уже в Телестерионе.

Георгиос Милонас, последним ведший раскопки в Элевсине и пользовавшийся непререкаемым авторитетом, считает итоги раскопок на священном участке скудными с точки зрения содержательности: "хотя там был перевернут каждый камень", священное празднество и его культовый смысл остались неведомы. "С ранней юности, — пишет он, — я пытаюсь доискаться, что же там некогда происходило. Надежды таяли одна за другой, потому что каменных свидетельств не было. Много ночей я стоял на ступенях Телестериона, купаясь в волшебно-серебряном сиянии луны, и надеялся услышать голос посвященных, надеялся, что человеческая душа все же сумеет уловить искорку сокрытого от рассудка. Увы! Древность упорно хранит свою тайну; Элевсинские мистерии разгадать невозможно"[33]. А чтобы дать чувству хоть какую-то зацепку, он сравнивает их с воскресным причастием в Православной церкви.

По правде говоря, Милонас напрасно падал духом. Внешние свидетельства раскрывают многое — надо лишь знать их духовное окружение. Вполне обоснованно Милонас сетует только на то, что его жившие в прошлом веке наставники — филолог-классик фон Виламовиц и археолог Нильссон — были духовно далеки от сего предмета. И тот и другой при всей своей учености и славе страдали слепотой, что обнаруживается и в их суждениях о не столь древних и более доступных свидетельствах. Так, они писали объемистые труды о Платоне и древнегреческой религии, но сами не были ни мыслящими платониками, ни людьми мало-мальски религиозными. Милонас унаследовал их позитивистскую беспомощность, которая заметна и в его трактовке лишь иррационально любимых им таинств: например, он сравнивает начальное шествие мистов в Фалер, к морю, под возгласы "halade mystai", с нынешним автомобильным потоком в летний выходной день[34] или же привлекает для сопоставления обряды Православной церкви (мы тоже находим это небесполезным), однако решительно отказывается обратиться за помощью к современной древним таинствам орфике вкупе с ее сохранившимися гимнами, ибо "орфики были шарлатанами" — оценка, заимствованная у Ульриха фон Виламовица, который был духовно глух к тому миру[35].

Милонасу отнюдь бы не помешало наряду с блестяще проведенными раскопками изучить не только возникновение греческой и латинской литургии[36], но воспользоваться и орфическими гимнами, которые почти на тысячу лет старше, как духовными провожатыми к таинствам; ведь их исключение равнозначно историческому подлогу. С освоением этих источников раскрываются многие другие, что мы надеемся показать, в частности, на примере нашей реконструкции мистерий.

Надписи