Элевсинские мистерии

Сведущая в судьбах жрица — любая из шести — прежде всего, как правило, спрашивает: "Что ты видел?" Ответ может быть каким угодно. Если в нем, сколько бы ни варьировался вопрос, не будет ничего особенного, жрица скажет: "Ступай к Пану и брось жребий у твоего сатира!" Так мисты поодиночке идут к выходу. Сатиры следят, чтобы никто не сбился с пути.

Того же, кто что-либо расскажет о пережитом священном событии, старухи дополнительными вопросами побуждают к самораскрытию, подробно толкуют пережитое и указывают возможность его применить. Если мист вспомнит разыгранную у храма Гекаты битву на Скамандре из "Илиады" — в более архаические времена пелись более древние сказания, — ему раскрывают общий смысл образа подвешенного перед храмом Посейдона юноши либо толкуют загадку этой сцены посредством ее вариации, скажем — через спасение Ахиллеса из зыбучих приречных песков Посейдоном и Афродитой, хотя до сих пор эти божества сражались с ним как противники.

Рея

Если мист пытается поведать об оккультном восприятии через некий орган, жрицы устанавливают точное местоположение этого органа, сравнивая его затем с красными пятнами, на теле юноши, и значительное их количество само по себе проясняет зачаточность собственного восприятия. Ну а начни мист излагать содержание видения, его посылают к жрице в храм.

Там опытная служительница отделяет фантазии от истины, болезненно-навязчивую речь от неспешного свободного рассказа. Все, что жрице представляется здоровым и правдивым, она упорно извлекает дальше, советуя почаще вспоминать эту беседу наедине с собой. "Если б Одиссей, — замечает она, — погруженный феаками в сон, похожий на смерть, и высаженный на Итаке близ пристани Форкиса, в гроте нимф, не пересчитал бы тотчас после пробужденья и не назвал поименно все подаренные ему богатства, он бы никогда не вернулся в этот грот после избиения коварных женихов Пенелопы, которое отняло у него все силы, и сокровища так бы там и остались, забытые. Вот и ты должен поведать мне обо всем, что видел, слышал или чувствовал, тогда сокровища ночи таинств останутся с тобою". Жрица охотно выслушивает любое сказание, особенно сказание о Персее. Гомера она привлекает для толкования, ведь мисты большей частью живут эпосами, и великие произведения долго, порою всю жизнь трогают их душу, потому что помогают бодрствовать духу таинств, который иначе легко канет в забвенье.

Изобилие истинных образов у Гомера едва ли не бесконечно. Если в речи миста звучат болезненные нотки или он вдруг начинает явно упиваться рассказом об увиденных образах, достаточно упомянуть о приключениях у Кирки-Цирцеи или Калипсо либо о том, как скромно-человечная Навсикая в конечном итоге куда больше способствовала спасению героя, чем обе богини. Бывают и такие, что упорно выспрашивают подробности устройства мистерий, — им, если они мало-мальски понятливы, можно указать на трех девушек, связанных с Ахиллесом: первая, на острове Скирос, Дейдамия, родила ему сына Неоптолема; затем ему была обещана дочь Агамемнона Ифигения, но Артемида перенесла ее в Тавриду и сделала там жрицей; и наконец, он захватил под Троей девушку с Лесбоса, по имени Брисеида, прекрасную, как Афродита, однако же предводитель войска, царь Агамемнон, отнял ее у героя, и по этой причине Ахиллес сорок дней не участвовал в сраженьях, лишь после битвы на Скамандре, смерти Гектора и ночного выкупа его Приамом Ахиллес наконец в мире почиет рядом с нею на ложе.

Одному из посланных в Метроон мистов перед жрицею в пурпурном покрывале является легкий, точно радуга, образ Одиссея — герой падает с плота в море, сбрасывает одежду и обертывает грудь покрывалом Белой морской богини Ино, которое помогает ему миновать смертоносный прибой и добраться до берега страны феаков (Од. 5). Едва этот образ исчезает, возникает другой, показывающий более раннее крупное кораблекрушение, которое постигло героя вблизи бездонного морского водоворота Харибда. Молния разбивает корабль в щепки, ломает киль и мачту (Од. 12). Тут мист смекает, что сегодня ночью видел это несчастье перед храмом Посейдона, страшное и для него самого тоже, ибо молния поразила его душу! Вот что он там выстрадал. Наконец образы облечены в слова рассказа и развеялись, и жрица велит еще раз точно повторить самое важное, чтобы ни одно духовное впечатление не пропало втуне.