Эльф с радаром

К Леоне прибавился Кир-Хой. Без него нельзя, хоть он и зануда. Это тоже было сердце. Вот только дурного обо мне думать не надо! У нас тут товарищеская любовь. Тьфу, деловые отношения. Просто странно выдумывать какие-то другие обозначения, раз начал рисовать сердца. Ему я добавил меч, даже два. Теперь в сердце было воткнуто нечто похожее на здешний могильный крест. М-да, вполне в духе нашего зануды. Но о том, что Кир-Хой не увидит, он не сможет нудить.

За сердцами я добавил груду плюсиков, ну или крестиков: навигация, мешки с припасами, транспорт, который забота хлыща… В общем, занимался каллиграфией.

Ну и, наконец, еще одно корявое сердечко в стороне. В символическую задницу этого сердца я воткнул посох, потому что у Лкаш там явно не шило обреталось, а целая дубина. Иначе как объяснить, что бабке триста лет скоро стукнет, а она еще в песок не рассыпалась, бегала по континенту и добро и справедливость насаждала. Ну, где орк — и где добро? Это ж оксюморон! Но сказать ей ничего нельзя было, потому что могла по доброте душевной и без уха оставить или даже без двух ухов. Все-таки магичила она на все сто сорок шесть процентов!

Я отодвинул от себя исчерканный лист и задумчиво поскреб в затылке. Ничего себе задача выходит! Кто же меня так подставил?.. Из-за кого я в это болото попал?

Была бы розовенькая красочка, и мой план по истреблению дракона стал походить на торговые центры в день святого Валентина. Они мне до сих пор в кошмарах снились — эти красные то ли жопы, то ли сердца! Увы, план и перспективы имел примерно такие же радужные. Если бы я мог, напился бы. Но вселенная была против.

Глава девятая

Назначенным утром я встал гораздо раньше, чем привык. Сном назвать это безобразие было сложно. Всю ночь ворочался, дергался, просыпался. И снились мне то жопы, то сердца, то мелодичный хохот Дубарэля. Проснулся я вообще ногами на подушке.

Но мозг человека, то есть эльфа в моем случае, забавная штука. Из-за дурных снов прошлый день почти забылся, ну, как кошмар после пробуждения. И появление Сусы эмоций уже не вызвало, кроме одной — очень уж мне было интересно, какой у нее размер груди. Чисто исследовательский интерес!

А должны были быть совсем иные мысли. Не о размере Сусиной груди, а о том, почему принцесса у меня в доме вообще появилась. Точно знал, что неспроста, но идей на этот счет никаких не мелькало.

Холодная вода немного помогла привести себя в порядок, а на завтрак были подвявшая морковь и пол-литра здешнего шипучего кваса. Больше ничего на продуктовой полке не осталось. Раньше бы я от такой кормежки приуныл и протянул ноги, теперь даже получал определенную долю извращенного удовольствия. Все-таки эльфийская тушка порой некого рода универсальный солдат — очень экономна в пропитании и на вялой моркови или сырой поеденной насекомыми рапусте может функционировать долго. Увы, я проверял. В начале карьеры приходилось так туго с заказами, что, наступив себе на совесть и чувство достоинства, некогда бравый гаишник тырил овощи с селянских огородов. Только длинные ноги спасали от расплаты. Хоббиты — такие страшные! Мамой клянусь!

За окнами было ещё темно, а я уже — во всеоружии. Лук в боевой готовности, тетива проверена, стрелы готовы разить цель. От нового дня я не ждал никаких приятных штук. Внутренний мент ворчал, что надо было быть подозрительнее, расписки со всех брать поголовно, компромат искать… Или хотя бы напрячься и начать прислушиваться и присматриваться. Вспомнить весь разговор с Хлюдовиком до последней ужимки. Но я заглушил мента и взял себя в руки: сейчас я мог только расслабиться и плыть по течению.

Внутренний мент еще попробовал ворчать, что, дескать, я мог заказ и не брать. Ночью собрал бы деньги и драгоценности в мешок, бросил дом — и огородами-огородами. Добежал бы до «У рыцаря», вскочил на первого попавшегося таппера, не посмотрев на то, чей он, — и был бы таков. Только пыль из-под лап по дороге вилась бы. Мое воображение расписывало все с присущей эльфам долей преувеличения, я даже брови заломил и, преисполнившись чувства, ухнул.

Вот же эльфийская натура! Ведь раньше к показушным эмоциям склонен не был. И если и плакал над Хатико, то только скупыми мужскими слезами, которые тут же истаивали — будто и не было ничего — стоило на горизонте появиться какому-нибудь непрошенному зрителю. А теперь… м-да, коллеги мои с погонами на меня бы точно косились.

В этот момент я мог бы поумничать, что бытие определяет сознание, но красоваться было не перед кем. Выгоднее всего такие фразочки было вворачивать в разговор, когда на тебя, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот, смотрят две симпатичные девицы. И многозначительные паузы делать, мол, видите, какой я умный… Главное, чтобы после ничего не спросили. Я и в универе-то дальше этой фразы не знал, а теперь и подавно не помнил.

К тому же стоило мне представить, как я улепетываю со всех ног, бросив королевский заказ выполняться как-нибудь без меня, то просыпался радар. Он не просто тихо намекал, а трезвонил, чуть ли не вопил. Тут стоило с ним согласиться.