Эльфанутый

Ох, воняет клятва. Например, сильный материальный вред — это как? Да и понятие «вред» очень расплывчатое. Хорошо бы посидеть и подумать над каждым словом. Но времени у нас обоих оставалось немного.

Я тоже произнес клятву, заготовленную Астарией. Хоть мне и пофиг на нее, я не должен этого показывать. Скорчив серьезную и сосредоточенную рожу, произнес:

— Клянусь светочем Эйной, что эта клятва действует один год. Продолжаю клятву: я не сорву тебе. Я не причиню тебе и твоим подчиненным умышленного вреда, если по отношению ко мне с твоей стороны не будет нанесен вред в любом его проявление. Будучи твоей маской, я не предам тебя, переметнувшись к другим, разгласив любые сведения, могущие нанести тебе вред и…

Бла-бла-бла. Когда я закончил клятву, то язык уже начал болеть. Астария была довольна. Да и я в принципе. Теперь нужно делать вид, что я клятву соблюдаю. Будет неприятно, если я на чем-то спалюсь. Потом не отвертишься.

Когда мы вернулись в банкетный зал, нас встретила тишина и перешептывания. Весь благородный двор слышал, как простоэльфин Реордан осаждал неприступную «крепость». Астария долго приводила себя в должный вид, но все равно вернулась довольно потрепанной. Ох, бедные мужики. Ее вид действовал на них, как сучья течка на кобелей. Ого, а это что еще за что? Откуда ко мне столько неприязни и зависти? М-да…

Хоть для темных эльфов норма решать вопросы в постелях, но… это же Астария! Самая узкая щель в Гашарте! Так что покорение ледяной пещеры нехило прибавило мне популярности.

А еще я поимел Шифрейта. И всем стало понятно, кто этой ночью самая яркая звезда. Правда, теперь у меня появились недоброжелатели и завистники. Но, наверное, лучше так, чем Астария во врагах. Да и не смог бы я от Шифрейта получить такие же плюшки. Он в безвыходной ситуации не находился. Мог и послать меня куда подальше.

Интересно, смогу ли я после Астарии с кем-нибудь трахаться? Кажется, я преодолел какую-то границу… Разве что… Катарсия в латексе может дать ей фору. Так, харе! Ты кролик или темный эльф?!

Бал окончен. Проигравшие выиграли. Победители проиграли. Вся суть темных эльфов раскрыта. Да и пошли бы они нахер.

Вымотанный придворными интригами, с Блюмом на плече, я плелся домой. И именно в этот момент начали штурм козлоногие. Какого черта?! До рассвета еще час! Я сорвался с места. Адреналин в крови выветрил всю усталость…

Гоблин Шняпи

Первый нареченный вождем орков

Я оседлал Гыма и уцепившись ему ручонками за ноздри, верещал:

— В атаки!!!

— Вождь, я не видеть! Не видеть! — ругался Гым, отмахиваясь от гоблинских ручонок на лице.

А я нервничал. Ведь сейчас решается судьба Серпа. Козлоногих нельзя недооценивать. Я заорал. Точнее запищал:

— За Ордиии!!!

Обогнавший нас орк с огромным топором наперевес, нервно ржанул.

Сатиры долбились головами о ворота с такой силой, что вся стена ходила ходуном. Если бы не каменные укрепления, то она осыпалась бы трухой. И тогда случилась бы кровавая баня.

Наши косые стрелки показали себя как… косые оркские дети-лучники. Дай Асмодей, подцепили двоих-троих. И то случайно. Мне показалось, что застреленные козлы сами не хотели жить, встав в позу «стреляй в меня полностью».

Сатиры прикрывали головы корягами, густыми ветками и массивной древесной корой. Этого оказалось достаточно, чтобы большая часть стрел не попала в цель. Да и юркие они до безумия. Каждый прыжок, как у олимпийского гимнаста.

А вот с волчьей ямой повезло больше. Мы сами открыли ворота в последний момент. Добрый десяток красавцев провалились в яму и сейчас агонизировали на кольях. Кто-то умер сразу, проткнув себе тупую бошку. Но многие насадились на колья ляжками, животами и жопами. Сатиры дергались, ухудшая свое положение: раскрывали раны и насаживали соседа по несчастью на собственные рога. Из ямы доносились такие сатанинские блеяния страданий, что моя гоблинская задница в страхе ежилась на орочьих плечах.

Оставшиеся козлоногие просто перебежали ров по своим насаженным на колья сородичам. Их встретил Драник-та. Зеленый жироблин разрешил насадить себя на длинные рога. Пузырь со слизью лопнул так смачно, что козлоногие замерли на месте, не осознавая, что произошло.

А потом боль, визг, сопли, слизь, кровь, козлятина!

В нос ударила дичайшая вонь. С шести сатиров сползала шкура. Вместе с мясом. Они цеплялись себе за морды крючковатыми пальцами, пытаясь спастись от ядовитой кислоты. Но становилось только хуже. Один козел с обнажившимся черепом носился по кругу сдирая с себя оставшиеся куски мясца. Орать он не мог — голосовые связки выжгла слизь, попавшая в глотку.