Эльфийская книга

Ярослав не смог сдержать любопытства и утром, когда все люди трудились в поте лица на строительстве, в сопровождении Уира (вуокс в отдалении от врагов вёл себя беспечно) прибыл к месту стоянки. Стойбище находилось на берегу реки, у самой воды. В крутом глинистом яру рорги врыли глубокие пещеры, в которых жили. Гостя встретили исключительно доброжелательно: усадили на почётное место перед кострищем, подбросили свежих сухих поленьев. Пока готовилось жаркое из молодого оленя, старейшина племени удовлетворял своё любопытство беседой. Разговор вели на языке вуоксов, который в тех краях считался международным или, точнее сказать, межплеменным:

— От наших друзей вуоксов мы много хорошего слышали о Дхоу Ярославе. Позволь, уважаемый гость, полюбопытствовать, к какому доброму роду ты принадлежишь?

К сожалению, в этот момент Ярославу пришлось скрыть истинное своё родство и озвучить ту легенду о северном происхождении землян, которая среди переселенцев считалась официальной и излагалась аборигенам. Следует отметить, что басня вполне удовлетворила Дроу, не вызвав сомнений. В конце своего рассказа Ярослав, снедаемый любопытством, задал вопрос, изрядно его мучавший и, собственно, приведший сюда:

— Великий Дроу, чем вызвано доброе отношение вашего племени к вуоксам, нашедших в своих соседях надежных врагов?

При этих словах сидевший рядом Уир расцвел своей саблезубой улыбкой, будто сказали комплимент.

— Боги степи, которым поклоняется народ Магуза (на языке вуоксов зовутся Рагнары), требуют от нас такого отношения к окружающим, которое соблюдают сами. Они никогда не убивают, если не хотят есть. Потому и мы всегда рады гостю, проходящему по нашей земле, всегда готовы накормить и проводить путника или обогреть попавшего в беду. Ваших вуоксов преследуют модоны, такие же люди, как и мы с вами, но, по недоразумению, мелочные и жадные. Они ковыряют землю железными палками, не понимая, что мать–земля может жестоко отплатить за обиды, ей нанесенные: она нашлет голод и болезни. Уже сейчас неразумные люди бегут в необжитые места в желании найти свежий, неоскверненный участок и силой отнять чужое. Магуза считают — нельзя осквернять землю рытьем канав и брать больше, чем она сама соизволить одарить…

Вождь оказался человеком словоохотливым. Ярославу ничего не оставалось, как слушать проповеди старца и время от времени качать головой в знак полного согласия. Между тем отмечал значительные различия между собой и магуза. Строение тела окружавших костёр людей, сейчас внимательно слушающих слова своего «Рави», заметно отличалось от строения тел землян. Ноги казались непропорционально велики по отношению к невысокому росту, крупные суставы и мышцы сильно выделялись на фоне короткого торса. Вся фигура казалась широкой и кряжистой при том, что пропорции штангиста относились как к мужчинам, так и к женщинам. Последние, исключительно широкобедрые, но не имеющие и капли жира, по земным меркам в красавицы не годились. Лица девушек, как, впрочем, и всех магуза, круглые, с большими голубыми глазами, крупными, слегка заостренными носами, обрамлялись копной черных как смоль волос, что, на взгляд землян, совершенно несовместимо. Придя к такому выводу, Ярослав решил прервать монолог вождя вопросом:

— Извини, Великий Дроу, что прерываю твою речь, но развей мои сомнения. В народе ходит легенда о народе магуза, будто живете вы по сто пятьдесят лет, в то время, как модоны шестьдесят, а вуоксы и того меньше — сорок. Это правда? И отчего не берете в жены женщин других народов, несмотря на то, что вас, говорят, совсем мало?

Вождь после короткой паузы усмехнулся:

— Боги одарили наш народ долгой жизнью. Мне сто лет, но редкий магуза умирает своей смертью. Если мы начнем брать в жены женщин других племен, то наши дети перестанут быть магузы, и потеряют дар Богов. По этой причине мы поддерживаем связь со всеми магуза по эту сторону хребта Дракона и берем невест из самых дальних краев.

— А как с вашими соседями из Древнего леса? Говорят, они живут по триста лет?!

— Ф…ф, — вождь по кошачьи фыркнул, своим видом показывая отрицательное отношение к хорхо (бурундукам), — эти зазнайки недостойны упоминания, они погрязли в собственных интригах, и недалек тот час, когда их не станет совсем. Конечно, если они не одумаются и не придут к своим прежним законам и не вернутся в леса из каменных скоплений.

— Однако люди живут в городах, и нечего, процветают.

— То люди, — ответил Дроу, — не хорхо, вуоксы или магуза, у них свои боги и свои законы. Модоны, те вообще, что саранча — готовы вытоптать всю степь затем чтобы поймать куропатку.