Эльфийская ночь

         - Карбонарии, - невинным тоном произнёс капитан, - налетели сподвижники. В чёрных плащах. Бросили в густую рожь.

         Играл он, конечно, опасно. Зато ему было весело.

         Главное - когда весело, а, капитан?

         Хотя... да нет, ничем он особо-то не рисковал. Сразу не убили, стругать не начали - глядишь, обойдётся. Заодно столицу здешнюю осмотрим.

         Да и не чувствовал он в Содаре этом никакой такой враждебности. Бдительность - это да, это святое. Сам бы ведь примерно так и действовал.

         Что они там про суд-то говорили?

         Помнится, Кави из аналогичной ситуации выкрутился... а он-то вообще один был. И не этот кабанеро нынешний, а тот, мелкий ещё эльфёнок.

         Повернуться?.. нет. Помочь мальчишке он не сможет, а привлекать внимание конвоиров незачем. Зато Кави-старший рядом - чуть глаза скоси.

         Немец напряг и снова расслабил кисти. Верёвка рыхлая. Связали тоже так себе, на общий узел.

         Он мысленно усмехнулся: освободиться - раз плюнуть. Повернуть ладони, правую кисть поверх левой, упереться большим пальцем...

         Кави-старший поднял синее лицо, слабо покачал головой: не надо.

         - Не бойся, человек, - тихонько произнёс за спиной голос Кави-младшего, - тебе ничего не будет, ты же человек...

         - А ну! отр-родье.. - прорычал один из конвоиров.

         - Спокойно, - сказал Содара, и за телегой сразу сделалось спокойно, - привал.

         Капитан, сколько мог, распрямился. С вершины холма, где располагался на ночлег маленький караван, хорошо было видно реку.

         Конные дошли бы за пару часов, с повозками - ещё примерно день пути.

         - День - эта много, - с неприятным ленивым намёком проговорил ражий гвардеец. - Всякое случиться может.

         - Всякое, - согласился Немец.

         Голос сударя капитана звучал более чем спокойно, и теперь Кави уже в какой-то мере даже сожалел, что не позволил человеку оказать сопротивление гвардейцам Содары. Столь замечательно умелый и опытный воин, да ещё с чудесным оружием...

         Впрочем, себе самому Кави лгать не сумел бы: в действительности, его покорность при захвате объяснялась безусловным нежеланием причинять вред законной власти Варты; а именно Содара, как ни суди, ныне олицетворяет сию власть.

         Быть может, проведённые у трона десятилетия, когда сам Кави являлся вторым лицом в державе, так ничему его и не научили - но власти он не взалкал. Более того, привык относиться к своему нежданному возвышению ежели и не с пренебрежением, - ибо никакое могущество не прощает небрежения, - то с изрядной долей иронии. Муж императрицы, мало того - нечеловеческого происхождения муж... роль, правду молвить, сомнительная.

         О, то ли дело Содара!

         Кави помнил, сколь тяжелы были его первые годы во дворце, когда воспоминания о поединке Ритам сохраняли свою мучительную остроту. Все придворные, - и всех прежде сам он, - долгое время не могли забыть безобразие той схватки. Однако же человеческая память куда милосерднее эльфийской... и честная бескорыстная служба империи не может остаться не вознаграждённой людским признанием.

         Но нет же, нет! пусть Содара живёт. Варте предстоят великие испытания, и законный наследник на троне империи послужит своему народу многажды лучше, чем эльф, вознесённый во власть капризом судьбы.

         - А что эльф-та? Эльфов много...

         Ответа сударя капитана Кави-старший не разобрал - в ломкой соломе рядом заворочался Кави-младший. Парнишке досталось сильно: привычкой к подобным избиениям юный эльф-охотник обзавестись, разумеется, не успел. По счастию, Содара быстро пресёк рвение своих гвардейцев... что же; принц с младых ногтей считался человеком чести.

         Жаль, что нынче Содары в лагере не было: утром принц почувствовал лёгкое недомогание и в намерении развеяться отправился в верховую прогулку по окрестностям. Его присутствие, без сомнений, утихомирило бы гвардейский пыл.

         - Довезти довезём, а насчёт живыми - указаний не было. А принц-та - он далеко, принц. Так шта-а...

         Охранник закашлялся. Вообще говоря, после проведённой в лесу ночи многие в караване выказали признаки лёгкого телесного неблагополучия. В иных обстоятельствах Кави посочувствовал бы занемогшим; однако сочувствовать сему мерзавцу - о, это было бы уж слишком.

         - "Захочу - повешу, захочу - прирежу", - сквозь кашель процитировал ражий мерзавец похабную городскую песенку, - а то вот у щенка уши отхвачу. А шта? законный трофей. Девкам-та уши нра-авятся!..

         Кави в ярости заворочался, но поднять голову возможности не было.

         - Мелкого не трожь, - произнёс голос Немца. - Такой тебе совет.

         - А то шта?

         - А то огорчу до невозможности, - сказал сударь капитан. Судя по интонации, он тако же цитировал некий источник.

         - Дык шта ты мне сделаешь-та, "советчик"?

         - Ну вот, например.

         - Э, э, не шали! Гва...

         И голос ражего, не успев претерпеть возвышение до полновесного призыва о помощи, захлебнулся хрипом, сипением и, наконец, полной, удивительно приятной тишиною.

         Затем почти сразу же слуха принца коснулись ласкающие звуки коротких, каких-то даже учтивых ударов, словно босая лошадь вздумала пару-тройку раз лягнуть в мягкий живот зазевавшегося конюха.

         - Извини, принц, - сказал Немец, разрезая путы, - на бычьё такое я и у себя насмотрелся, с души воротит.