Эльфийская стража

— Не про вас речь, — Лемех прикончил «яблоко» или как там оно звалось по-эльфийски. — А про нас. Про наших детей, про моих сынов, про Зарёнку. И про тех, кого она спалила. Живьём, — щека хуторянина опасно дёрнулась, голос сделался низким. — Спалила и к вам улепетнула.

— Лемех. Ты ничего не видел? Ничего не понял? Niggurul — шутка?

— Ниггурул?

— Чёрное место, — нетерпеливо перебил эльф. — То, где мы были.

— И что? Зачем вам люди?

— Не прикидывайся дурнем, — сквозь зубы процедил эльф. — Забыл тех Гончих на твоём дворе? Нужна была вся магия Борозды и холодное железо, выкованное руками людей, чтобы одолеть их. Таков теперь порядок вещей. Ход звёзд меняется, как говорят наши наблюдающие за небом, меняются и заклятия.

— Холодное железо, как ты говоришь, нетрудно купить. Сам признавался, золота у вас много, девать некуда. Людито зачем?

— Холодное железо хорошо лишь в человеческих руках, Лемех. Для тебя это новость? Некоторые виды магии работают только в некоторых условиях. Да, нам в Зачарованном Лесу тоже было трудно с этим примириться. Мы, вековечные воители, стражи покоя и тишины, поставленные сюда силами, о которых ты, Лемех, никогда не слыхал и едва ли услышишь, — чего-то не можем! Нуждаемся в людях… эээ… лишённых мудрости, краткоживущих, грубых и неотёсанных. Для многих это оказалось… слишком сильным потрясением.

— Должен ли я растаять от умиления с жалостью, Полночь? — почти прорычал хуторянин. — Должен я тут слёзы проливать над вашей горестной судьбинушкой? А может, ты для начала прольёшь? Над теми отцами, которых ваши стрелы достали? Над теми детьми, что осиротели? Над бабами, что вдовыми остались? А, Полночь? Может, их для начала пожалеешь, бессмертный?

— Месяц уже убил бы тебя, Лемех.

— Если только в спину, потому как лицом к лицу, с мечом супротив моего топора — штаны б он обмочил, а не убил! — рявкнул хуторянин.

— Лемех, — вздохнул Полночь, опуская глаза. — Да. Может быть. Ты бы не отступил. Но он бы убил тебя, сомнений нет. Лук бьёт дальше, чем рубит топор. Это не вопрос храбрости или воинского умения. Как день светлее ночи, а солнце ярче луны, так и лук бьёт дальше, чем рубит топор. Нам не о чем спорить.

— Нет, есть. Мои сыновья.

Найда слегка тявкнула, словно поддерживая. В Зачарованном Лесу она старалась ничего не говорить — боялась, что подслушают?

— Мои сыновья, Полночь. Я пришёл за своими сыновьями.

Эльф отвернулся. На лице его читалась настоящая, неподдельная боль.

— Лемех… не считай меня чудовищем. Я никогда не был отцом, я… — он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, — не был сочтён достойным. Но я понимаю тебя. Вот почему хотел уговорить… хотя Месяц полагает, что лучшим решением стала бы стрела в спину.

— Трус, — прорычал Лемех.

— Он не трус, — устало сказал Полночь.

— У него нет чести. В спину бить у нас — «Весельчаков» то есть — всегда почиталось последним делом.

— Ему наплевать, Лемех. Главное — чтобы жил Лес, чтобы не рос Niggurul, а остальное всё значения не имеет. И он не трус. Но речь сейчас не о нём. Я хотел уговорить, убедить именно тебя, а за тобой потянулись бы остальные. Видишь, насколько я откровенен?

— Ерунду ты несёшь, Полночь. Если тебе нужны люди, найми какую-нибудь Вольную роту. Хоть тех же «Бесшабашных», они, я слыхал, на югах околачивались. С превеликим удовольствием возьмутся, скажем, на год. А потом и другие захотят.

— Совсем ума лишился, Лемех! — рассердился эльф. — Почему на нас инквизиция косо смотрит, Княжгород подстрекая на нас походом идти? Почему даже сородичи-эльфы косятся? Думаешь, если слухи пойдут, что в Зачарованном Лесу такой ужас кроется, всем нам лучше будет? потому-то нам и нужны были местные, кто понимает.

Лемех промолчал. Проклятый эльф оказался не так уж неразумен.

— Ты увидишь и Гриню, и Аришу. Но тебя расстроит эта встреча. Им мил Лес, а не прежняя жизнь.

— Почему? — в упор спросил Лемех. — Почему мил Лес? Потому что Борозда им головы задурила? А сама, кстати, не показывается? Отчего?

— Борозда ещё слишком слаба, — сердито отозвался Полночь. — Что бы там ни болтали люди, раны у нас, эльфов, не заживают в одну ночь.

— Я сыновей увижу или нет?

Эльф ответил не сразу. Сидел с непроницаемо-неподвижным лицом, глядя себе на переплетённые пальцы.

— Ты в самом сердце Зачарованного Леса, Лемех. И в нашей власти.

Бывший наёмник усмехнулся.

— Не веришь ты в людей, Полночь. И не знаешь ты их.

— Верю и знаю! — сердито отрезал эльф. — Иначе не говорил бы с тобой и не звал бы в Стражу. Но сейчас… будь благоразумен, Лемех. Тебя огорчит то, что ты увидишь. Твои сыны, повернувшиеся спиной к твоему делу… хутору… к дому, который ты строил не один год… А я, что б ты обо мне ни думал, не хочу тебе никакого зла.

— Тогда помоги избыть то, что сотворили другие. Помоги избавиться от заклятия Борозды, — Лемех приподнялся, взгляд его прожигал. — Помоги вернуть моих парней!

— А что мне с того? — бледно усмехнулся Полночь. — Ты за них в Стражу вступишь?

На скулах хуторянина вздулись желваки, пальцы сжались.