Эльфийские камни Шаннары

Да, загадал аватар ей загадку! Но больше всего Брин не давал покоя тот странный образ в тумане: какая-то темная комната, Джайр, и закутанная фигура приближается к брату так угрожающе, так зловеще. В гневе и злобе вызвал Угрюм-из-Озера этот образ, и девушка не могла поверить, что в темном видении была хоть какая-то доля правды. Закутанная фигура не была ни гномом, ни призраком-мордом — нынешними врагами Омсфордов. Брин сердилась на себя, что не ушла тогда сразу, что смотрела на это видение, которым Угрюм-из-Озера дразнил ее. Нельзя было позволять духу так насмехаться над ней. Джайр в безопасности, в Доле, вместе с родителями и друзьями. А образ озерного духа — это ложь, рожденная ненавистью.

И все-таки Брин не могла быть уверенной до конца.

Так ни до чего и не додумавшись, она решила отложить этот вопрос на потом, а пока заняться другими загадками аватара. Их было немало. Черная магия как-то соединяет прошлое и настоящее, намекнул ей Угрюм-из-Озера. Той силой, которой владел народ и Властелин Тьмы во времена Ши Омсфорда, теперь владеют призраки-морды. Но это было еще не все. Аватар упомянул о связи между Войнами рас и недавней войной эльфов из Западных земель с демонами из волшебного древнего мира. Войной, в которой участвовал и Вил Омсфорд, ее отец. В словах Угрюма-из-Озера проскальзывало коварное предположение, что, хотя магическая сила меча Шаннары и уничтожила Повелителя чародеев, окончательно тот не исчез из мира. «Кто теперь пробудил голос магии и рассылает по миру черных странников?» — спросил ее дух озера. Но хуже всего — его настойчивое утверждение, что Алланон, который все эти годы служения народам Четырех земель всегда мог предвидеть любую случайность, на этот раз обманулся. Думал, что видит правду, но глаза его были закрыты. Как там сказал Угрюм-из-Озера? Алланон видел лишь то, что вернулся Повелитель чародеев. Он видел лишь прошлое.

«А что видишь ты? — шептал аватар. — Да открыты ли твои собственные глаза?»

Ощущение полного бессилия вдруг захлестнуло Брин, но девушке удалось подавить его. Отчаяние лишь ослепит ее еще больше и помешает разобраться в словах аватара. Ну допустим, рассуждала Брин, Алланон действительно обманулся. Ей было трудно принять это — пусть даже как предположение, но только так могла она понять смысл странных речей Угрюма-из-Озера. Итак, если друид заблуждался, то в чем? Вполне очевидно, он ошибся в своей твердой вере, что морды не смогут предугадать их маршрут через Вольфсктааг и не смогут их выследить после Тенистого Дола. Только вот не было ли это его заблуждение частью другого, еще большего?

«Да открыты ли твои собственные глаза? Да видишь ли ты?»

Слова звучали в сознании снова и снова — предупреждение, смысл которого Брин никак не могла уловить. Не было ли заблуждение Алланона каким-то образом и ее собственным заблуждением? Брин мотнула головой, как бы стряхивая замешательство.

«Давай рассуждать здраво, — сказала она себе. — Нужно согласиться с мыслью, что Алланон чего-то не учел, когда делал выводы об опасности, поджидающей в Мельморде. Возможно, сила призраков-мордов гораздо больше, чем он предполагал. Быть может, какая-то часть существа Повелителя чародеев избежала уничтожения. Или, может, друид просто недооценил мощь врагов. Или, наоборот, переоценил свои силы».

Думала Брин и о том, что Угрюм-из-Озера сказал о ней.

«Дитя Тьмы, — так назвал он ее, — обреченная умереть в Мельморде, несущая в себе семя собственной погибели».

Безусловно, это может быть вызвано только магической силой песни желаний — ненадежной защитой от черной силы странников. Призраки-морды стали жертвой собственной магической мощи. Но и она, Брин, тоже, сказал Угрюм-из-Озера. А когда она с жаром ответила, что она не такая, как странники, что она никогда и не пользовалась темной магией, дух рассмеялся: никто и не пользуется ею — это магия использует всех.

«Вот ключ ко всему, что ты ищешь» — так он сказал.

Еще одна загадка. Да, это правда: бывало, магическая сила заклятия полностью подчиняла ее себе.

Брин вспомнила тех молодчиков с Длинной гряды в торговом дворе. И еще — когда Алланон показал ей, что может сделать ее могущество со сплетенными, казалось, уже навечно деревьями. Она станет той, кто спасает и кто разрушает, предостерегал дух Бремена. И об этом же предупреждал Угрюм-из-Озера.

Коглин что-то пробормотал у нее над ухом, но туг же умчался прочь, после того как Кимбер Бо нахмурилась и попросила его вести себя прилично. На мгновение Брин очнулась от задумчивости и рассеянно наблюдала, как старик скачет по лесу, смеясь и дурачась, словно полоумный. Первые вечерние тени уже поползли по земле. Брин глубоко вдохнула прохладный воздух. Она вдруг поняла, что скучает по Алланону. Это было очень странно — ведь раньше, когда он был рядом, Брин чувствовала себя неуютно в присутствии сурового и грозного друида. И все-таки было в них странное сходство, ощущение глубокого понимания и смутные догадки, что чем-то они так похожи, так близки…