Эльфийский Камень Сна

— Пойдем, — сказал он Кэвину и закинул ремни мешка себе за плечи. — До свиданья, — промолвил он. — До свиданья.

— Прощайте, — ответил Барк. — Благословил бы вас, да что мои благословения.

И тогда Нэаль повернулся и зашагал рядом с Кэвином, восседавшим на Банен. Ветер обрушился на них, но из черных туч так и не упало ни капли дождя. Трава и нежные колосья лежали волнами, и в небесах то и дело вспыхивала молния. Нэаль оглядывался не один раз и махал рукой, но фигуры людей становились все туманнее в шквалах урагана, налетевшего на хутор. На душе у Нэаля становилось все тяжелее и тяжелее, и ноги словно налились свинцом.

— Берегись, — прохныкал тоненький голосок с вершины холма справа от него. — Берегись, — то был Граги, сидевший на камне, среди моря бушующей травы. — О человек, в этих тучах не обычный дождь.

— Что за дрянное создание, — пробормотал Кэвин.

— Будь добр, — заметил ему Нэаль. — О Кэвин, говори лишь добрые слова.

Но Граги уже исчез, и камень опустел. Банен тряхнула головой и принюхалась к ветру.

— Стой, господин, она снесет двоих, — сказал Кэвин. — Садись со мной.

— Нет, — ответил Нэаль. В последний раз он оглянулся, но между ним и остававшимися уже вздымался холм — он помахал рукой, но этого уже никто не видел. Отчаяние и одиночество охватили его, ветер швырнул в лицо ему пыль, и на мгновение ослепнув, он принялся тереть глаза, не останавливаясь. Прочистив их, он снова обернулся, прищуриваясь при порывах ветра.

Изгороди, по крайней мере, еще виднелись, но и они уже тонули в волнах бушующей травы.

— Кэвин, — промолвил Нэаль. — Изгородей не видно.

Кэвин оглянулся, но не проронил ни слова. И снова Нэаль протер глаза, чувствуя в костях пронизывающий холод, так, словно ветер наконец-то пронял его. «Кэвин нашел дорогу назад, — подумалось ему, — Кэвин пришел, как арфист, даже не догадываясь, как это трудно, из-за того, что ему нужен был я». И вдруг его охватило нетерпение, тупое и слепое нетерпение вернуться к миру, увидеть Огана, Дру и всех других, кого он знал — кровавые имена кровавых лет, его лет с королем…

В Кер Велл, домой, что бы от него там ни осталось…

— Нэаль! — послышался с холма ломающийся голос, заглушаемый ветром. — Кэвин! Нэаль!

— Скага, — догадался Нэаль, и сердце у него перевернулось. — Нет, Скага, нет!

Но мальчик уже бежал к ним — мальчик? Нет, то был почти мужчина. Он сбежал с холма и догнал их — и ребра его ходили ходуном, так он запыхался.

— Вернись, — сказал Нэаль, встряхнув его за плечи.

— Я пойду с тобой, господин, — спокойно ответил Скага.

И Нэаль обнял его, ибо больше ничего не оставалось делать. Кэвин слез с Банен и обнял его тоже.

И дальше они пошли, спускаясь меж холмов, — Кэвин в основном верхом, а двое других вприпрыжку рядом.

— Мы встретим их у реки, — сказал Кэвин. — Там.

VII. Мера

Женщины горевали в Кер Велле — то было тяжелое горе без смысла и надежды. Охотники вернулись вечером домой без добычи и без своего господина, исцарапанные, порванные и напуганные долгим блужданием в лесу. Теперь молчаливой смущенной толпой они сидели в зале, не поднимая глаз от стола и пили эль. Лишь один плакал, уронив голову на руки. Один-единственный.

В своей комнате наверху сидела Мера, обняв малолетнего сына, склонившего свою темную головку к ней на колени — нет, он не спал, а лишь дремал от страха и усталости. Мера сидела молча и неподвижно, так что единственная служанка, оставленная ей, не осмеливалась ни шелохнуться, ни задать вопрос.

— Они вернулись домой одни, — наконец промолвила Мера, когда мальчик заснул. Она взглянула на высокое узкое окно, за которым стояла ночь и все еще неистовствовал ураган. — И они не поднялись наверх. Значит, они еще не уверены, что он мертв, — она погладила головку сына и взглянула на юную Кали — служанку, которая делала вид, что шьет. В глазах ее застыл неистребимый страх. В ту ночь в Кер Велле не было иного закона кроме страха. Неестественный гром, рокотавший весь день, сотрясал и крушил древние камни. И наконец хлынул дождь — обычный проливной дождь. Кали взглянула вверх и испустила судорожный вздох, как будто долго удерживаемое дыхание вырвалось из ее губ, как и у всей природы, не дышавшей весь день. Мальчик приподнял голову.

— Тихо, — сказала Мера. — Это всего лишь дождь.

— Он не вернулся? — спросил мальчик.

— Тихо, нет, не шуми. Хочешь, я возьму тебя на руки?

Он потянулся к ней. Мера подняла его к себе на колени.

Ему было уже пять лет, и обычно из гордости он не позволял брать себя на руки, но она обняла его и стала медленно укачивать.

— Госпожа, — попросила Кали, — позволь мне.

— Нет, — ответила Мера. И Кали осталась сидеть, она опустила голову и принялась распускать неровные стежки, сделанные дрожащей рукой во время раскатов грома. Дождь струился по стенам замка, шурша и барабаня, и деревья вздыхали на берегу Керберна. То и дело порывы ветра раздували шторы, колебля пламя лампад и свечей, но дитя продолжало спокойно спать. Снизу из зала донесся звон металла, но потом все снова стихло, оставив лишь шум дождя.