Эльфийский Камень Сна

И робкая надежда забрезжила во взгляде Меры, потаенная, неуверенная надежда, как любое упование в Кер Велле, ибо оно искажалось и становилось орудием мести. Она забыла, что юный арфист Фиан мертв, забыла о своей почти любви к нему, ибо Мера все еще была молода, и арфист тронул ее сердце. Она забыла обо всем, возложив всю свою надежду на Кервалена. Таков был характер племянницы бывшего короля, которая научилась выживать в житейских бурях, ибо она умела отыскивать спокойные заводи.

— Мама, — промолвил ее сын, он всегда мало говорил, этот юный сын Эвальда: он тоже научился спасаться, несмотря на свой юный возраст, а спасение его было в молчании и в том, чтобы крепче держаться, не отпускать единственную свою защитницу. — Он придет?

— Никогда, никогда он не придет, сынок, — ответила Мера. — Этот человек убережет нас.

— Он весь в крови.

— То кровь всех негодяев Кер Велла. Он никогда не обидит нас.

И она закачала своего сына, но силы вдруг оставили ее, и Кали пришлось подхватывать на руки их обоих. И все же Мера продолжала смеяться.

С приходом летнего тепла в Кер Велле сыграли свадьбу. В замке появились новые лица — худые суровые воины, но говорили они спокойными голосами и были учтивы, и многих из них Мера знала еще в юности, и те из них, кто еще мог улыбаться, улыбались ей. Кое-кто и из старых людей остался в Кер Велле, но худшие погибли или бежали, а остальные исправились; и еще многие пришли к замку, даже фермеры, надеявшиеся на землю, которую они и получили — всю, что была под паром. Было несколько родичей Нэаля, хоть и мало; с холмов пришел пестрый народ, суровый и не терпящий, чтобы ему перечили. Был здесь и Кэвин, охромевший после сражения, и долговязый Скага, и мрачный бешеный Дру с южных холмов. Но какими бы они ни были, они подчинялись закону, а слухи о зловещей смерти оборотня разнеслись далеко, так что Ан Бег и Кер Дав лишь глухо ворчали, не испытывая желания шутить с лесом и его силами. На них тоже обрушился ураган. А по сему они решили закрыть дорогу и запереть Кер Велл, словно его и не существовало.

Так Мера, убранная цветами и тихая, как всегда, вышла замуж и стала женой Нэаля, госпожой Кер Велла.

И мальчик Эвальд научился ходить по пятам за Нэалем, Кэвином и Скагой, и к нему вернулись игры и смех.

— Он — твой сын, — говорил Нэаль Мере, зная, что радует ее. — И моего двоюродного брата, и кровь королей в нем течет от тебя.

Но временами он замечал и другое, когда мальчик обижался и злился. И тогда вдвойне Нэаль был терпелив с ним, потому что, случалось, сердце его таяло, когда мальчик смеялся или когда, несмотря на усталость, он следовал за ним, подстраиваясь под шаги взрослого мужчины. Он всюду сопровождал Нэаля — на стены, вверх и вниз, в конюшни и кладовые. Одно слово Нэаля могло зажечь его глаза и погасить в них свет, и не было конца его обожанию.

Так мальчик рос, и, когда Скага при необходимости таскал его за уши, тот лишь хмурился; только Нэаль мог вызвать у него слезы. У него был пони для верховой езды — косматое животное, спасенное с мельницы, которое отъелось и превратилось в веселую и хитрую лошадку, приплясывавшую рядом с Банен на летних прогулках. Эвальд вырос из всей своей одежды к зиме, и все рукава надо было выпускать, а талии занижать, чем и занималась Кали. А зимними вечерами он слушал рассказы воинов.

Но никогда и слова не говорилось об Элде: всякий раз, как о нем заходила речь, Мера вздрагивала и прижимала к себе сына, и тогда Нэаль запретил рассказы о нем.

Мера родила ему дочь — белокурую голубоглазую девочку, а затем еще одну, так что у него не было сына, о чем он если и задумывался, то не печалился, ибо его счастливая судьба принесла ему двоих сыновей: Скагу, ставшего широкоплечим мужчиной, крепким молодцом, который однажды сумел даже отразить нападение Ан Бега и который выучился воинскому искусству и участвовал в затяжной тяжелой войне, и Эвальда, достигшего юности, своего наследника, ибо Скага не помышлял о власти. А Эвальд, Эвальд легко относился к тому, что замок был его… ибо он был самоотвержен и горд в своей преданности, он научился быть мягким и отдавать все свое сердце тем, кто дарил его своей милостью, ибо так говорил ему Нэаль.

И были у Нэаля две дочери, и любил он их всем сердцем, и они получили пони Эвальда, когда тот вырос. Эвальду же он дал последнего жеребенка Банен.

Кэвин умер — и это было самое сильное горе, постигшее Нэаля в течение этих счастливых лет: он просто упал, хромая нога подвела его на лестнице. Так Кэвин заснул в сердце Кер Велла, приняв мирную смерть, о которой даже не мечтал.