Эльфийский Камень Сна

И они покорно вернулись.

— Донал, — промолвила Мев, и он приник к ее застывшему лицу.

— Мы здесь, — пробормотал Келли и, зашевелив руками, начал просыпаться.

— О боги, — выдохнула Мурна.

«Береги их», — сказал мой господин, — сердце Донала разрывало ему трудную клетку. — Береги их. Он все время знал о грозящей им опасности. А я еще хотел их бросить. О, просыпайтесь, просыпайтесь, слышите меня? Я знаю, где вы, и вам там не место. Возвращайтесь. Ну, возвращайтесь же.

— Как было темно, — промолвила Мев. — И свет задувало, Донал!

— Разбуди их мать! — резко сказал Донал. — Мурна, разбуди ее, быстро!

Мурна бегом кинулась к лестнице.

И дрожь пронизала Келли, и он глубоко вздохнул — и оба наконец были здесь.

Но только удостоверившись в этом, Донал выпустил их из своих объятий. Мев протерла глаза. Они сидели, глядя на него, и в глазах их брезжила печаль от того, что держал их всего лишь он, а не тот, кого они любили больше жизни.

— Если б я мог уйти вместо него, — сказал им Донал, — о боги, я сделал бы это.

Мев заплакала, сидя среди одеял, и слезы заструились по ее щекам. Она утерла их и закинула назад спутавшиеся от сна волосы. Келли сидел как пораженный громом. Донал снова обнял обоих и закачал их у себя на коленях, хотя у него и болела раненая нога.

— Настало утро, — промолвил он, — и мир таков, каков он есть, и вы должны оставаться в нем.

Они ничего не ответили ему, ни слова.

— Ваш отец велел мне вас беречь, — проговорил Донал, — и так и будет.

За дверью послышались поспешные шаги. И вслед за Мурной вбежала их мать, растрепанная, как Мев, в простом белом платье, с рассыпанными по плечам волосами.

И тогда Донал, превозмогая боль, поднялся на ноги, опираясь на камни очага и руку Мурны. Он смотрел, как Бранвин обняла детей, как те заплакали, как то и должно было быть, а потом Бранвин обрушилась на Мурну, ругая ее за их растрепанный вид и за то, что они спали здесь, а не у себя наверху. Она утерла лицо Келли рукавом, во всем проявляя строгости не меньше любви.

«Она не знает, что с ними было, какой они подвергались опасности, — с содроганием сердца подумал он. — И никогда не узнает». Бранвин пробудилась лишь ото сна, всего лишь сна, легкого ли, тяжелого, но это был сон и не более. «Она всего лишь прах, — думал он, — а в нем был дух, и она знает это». Печать смертности лежала на Бранвин. Она ссутулилась. И нынче утром от глаз ее разбегались морщины. Она оставила своих детей и повернулась к Доналу.

— Где Барк? — спросила она.

— С твоими двоюродными братьями. Собирают людей, отправляющихся на север.

Она взглянула на него широко раскрытыми глазами.

— Нет, — промолвила она.

— Госпожа?

— Нет, они не пойдут.

— Госпожа, они мало чем могут помочь здесь, в Кер Велле, — он почувствовал, как жар залил его лицо. Он оборвал себя, вспомнив, с кем говорит. Он поглядел на нее и увидел ее голубые глаза, бледные и бесстрастные. — Граница, — продолжил он, пытаясь исправить положение, — северные хутора — они не могут больше ждать, — но она была уроженкой Кер Велла, вскормленной и воспитанной здесь. Она знала лишь то, что его необходимо защищать — об этом он тоже помнил.

— Они не пойдут, — повторила она, крепко сжав губы, отчего по щекам разбежались морщины, и прижала к себе детей, словно заслонившись ими. — Скажи это Барку.

— Я передам ему, — он бросил отчаянный взгляд на Мурну, склонил голову и поспешил прочь, зная, как Барк отреагирует на эти вести.

Она была непреклонна, когда, топоча ногами, наверх поднялся Барк, когда за ним вбежал Ризи с братьями, и Ризи повысил голос на нее, что говорило о том, в каком он был отчаянии и как негодовали воины. Оседланные лошади переминались во дворе, нагруженные повозки стояли за воротами, и возницы лишь ждали приказаний. Народ роптал по всему Кер Веллу в тревоге и смущении, напуганный не только зловеще нависавшим небом, но и резким изменением приказов своих военачальников.

— Благие боги, ты не можешь так поступать, — кричал Ризи. — Одно дело горе, но принесение в жертву своего народа — бессмысленно. В этот час трещит твоя граница — лошади готовы, войска стоят в доспехах, и двор полнится слухами.

— Король мертв, — ответила она. Она спокойно сидела в скромном синем платье, волосы были уже туго заплетены в косы, лицо очень бледно. Казалось, облик ее вырезан из слоновой кости. — Ты понимаешь?

— Лаоклан мертв, — Ризи шагал из угла в угол, и остальные бы с радостью последовали его примеру — до того всем было не по себе. Ризи замер, умиротворяюще протянув к ней руки. — Ну что ж, меня не удивляет это, сестра, но откуда ты это знаешь?

— Мой муж сказал мне это, — спокойно ответила она непререкаемым тоном. — Перед уходом. Пошлите гонцов во все концы наших владений. До самых границ. Пусть все идут в замок, и велите Роану вернуться домой со всеми людьми.

— Госпожа сестрица, — мягко заметил Ризи, — господин Киран был в лихорадке.

Она поднялась с кресла, и на мгновение все в ужасе отпрянули, несмотря на ее малый рост.