Эльфийский клинок

Было раннее-раннее утро, рядом похрапывали гномы, а из неплотно прикрытого окошка на грудь хоббиту медленно стекала молочно-белая струя необычайно густого и плотного тумана – мокрого, холодного, зябкого. Фолко было потянулся захлопнуть створку, как вдруг из окна до него донеслись какие-то смутные, еле слышные звуки, заставившие его тотчас насторожиться. Осторожно приподнявшись, он выглянул наружу.

Белый плотный покров затягивал всё вокруг – поле, деревню, дорогу, виднелись лишь крыши домов, и хоббит удивился вновь: туман у земли был непроницаем, выше же груди человека его слой казался срезанным какой-то гигантской косой – дальние рощи были видны очень чётко. И по этому туманному покрывалу от деревни к лесу почти бесшумно плыли чёрные силуэты всадников.

Сперва Фолко едва не скатился на пол от страха, но он уже прошёл через немалые испытания – и теперь лишь стиснул зубы и стал смотреть. Он смотрел и считал – два, пять, десять и ещё двое…

Всадники скрывались в лесу слева от землянки; не звякало оружие, не перекликались люди – недобрая тишина сгустилась над безымянным полем. Хоббит закусил губу, вспомнив об их собственных пони. Вздумают заржать – что тогда? И он поспешно растолкал гномов, стараясь производить как можно меньше шума.

Торин, как всегда в последние месяцы спавший чутко, проснулся от первого же прикосновения к плечу; одного взгляда на встревоженное лицо Фолко было достаточно, чтобы он оказался на ногах, прильнув к окошку. Труднее оказалось с Малышом – тот со сна принялся было в голос ворчать по поводу того, что такая рань, а тут уже будят, а завтрака ещё ждать и ждать. Торин внезапно отвернулся от окна и с яростью прошипел что-то на незнакомом Фолко языке; Малыш осёкся на полуслове и схватился за меч.

– Кто это, Торин? – шепнул он.

– Не знаю, может, роханцы, кто их разберёт? Лучше переждём и посмотрим.

– Вы смотрите, а я к пони – головы им завяжу, – бросил на ходу Малыш и исчез в молочной мгле за дверьми.

Фолко и Торин последовали за ним. Дождавшись друга, они втроём поползли вперёд, к самому краю мелколесья. Где-то совсем рядом, в затканном туманом лесу, затаился отряд неизвестных конников.

– А в деревне? – повернулся к хоббиту Торин. – В деревне что?

– Не видел, – ответил Фолко. – Я их заметил, когда они уже от неё отъехали.

– Может, уже проехали? – со слабой надеждой проронил Малыш.

– А если нет? – отрезал Торин, не отрывая взгляда от сырой дымки перед ними. – Будем ждать!

И они стали ждать. Постепенно над краем дальнего леса на востоке, над гребнем ещё более далёких Туманных гор, поднялся диск дневного светила, туман рассеивался, взглядам открылась поблёскивающая предутренней росой луговина. Как на ладони стала видна деревня – отсюда она казалась вымершей. Торин взглянул на спутников.

– Будем ждать до полудня, – тихо сказал он. – По крайней мере, пока не высохнет роса. Надо посмотреть, что творится справа и слева от нас и нельзя ли убраться отсюда по-тихому.

Внезапно до их слуха донёсся приглушённый всхрап лошади где-то по левую руку от них, и Торин жёстко усмехнулся.

– Вот и нашлись… Лежим тихо!

Потянулось время, над полем сгустились лёгкие облачка поднимающейся вверх дымки от высушенной солнцем росы. Задул лёгкий южный ветер, всё громче стали раздаваться голоса дневных птах; из листвы, почти над самой головой, запела иволга; следующий порыв ветра вновь донёс до них конское ржание – оно раздалось где-то далеко, за деревней, на невидимой отсюда дороге между последними домами и лесом. Торин прижался ухом к земле.

– Ещё конные, – выдохнул он, не поднимаясь. – Попались мы! Не иначе как сбор тут у этих.

И тут тишина неожиданно рухнула, разорванная свистом десятков стрел; спустя мгновение раздались неистовые крики, смешавшиеся с бешеным конским ржанием; донеслись и удары стали о сталь.

– Бой… – прошептал Малыш и потащил меч из ножен.