Эльфийский Петербург

— Что ж, вы с Романовым оказались правы. Признаться, я допускала такой вариант, но не верила, что у нас получится добыть доказательства. Теперь главное, чтобы Коленька не упёрся и не продолжал войну, не желая признавать свою неправоту.

— А он может так поступить?

— Вполне. Скажет, что главное для него — независимость Петербурга. Разве что прекратит рассказывать всем, как он мечтает повесить Романова на Дворцовой площади.

— Но это же ненормально! — воскликнул я.

— Так у тебя что дед, что отец ненормальные, это семейное, — совершенно спокойно ответила бабушка. — Хорошо, что ты в мать пошёл.

— В мать? — удивился я. — Вы хотите сказать, что она нормальная? Отец во время наших с ним последних разговоров хотя бы интересовался, как у меня дела, а мать, когда я в последний раз приехал в наш дом, не пустила меня дальше порога! Даже чашку кофе не предложила мне с дороги, даже стакана воды! Меньше всего я хочу быть похожим на неё! Уж лучше я буду как дед!

— Ты не знаешь свою мать, мой мальчик. Не знаешь, что она пережила.

— Зато я знаю, что пережил я благодаря ей! Она выгнала меня из дома как бешеную собаку! Сказала, что я ей больше не сын! Она в моей комнате сделала ремонт, чтобы ничего ей обо мне не напоминало!

Вроде бы я давно погасил внутри себя огонь обиды на мать, думал, что справился с этим, но, как оказалось, ничего я не погасил, а лишь задвинул обиды куда-то далеко. И теперь это всё вновь полыхнуло, да ещё таким пламенем, что просто разрывало меня изнутри, словно на меня кто-то применил невероятно сильное заклинание магии огня.

— Институт выбраковки — зло, — грустно произнесла бабушка.

— Да дело даже не в выбраковке! Я за всё детство по пальцам могу пересчитать случаи, когда она меня поцеловала или улыбнулась мне. И всё это было, когда я ещё в школу не ходил. Ко мне прислуга была добрее! А мать всё боялась, что её поведение окажется недостойным уважаемой эльфийской аристократки.

Я еле нашёл в себе силы остановиться. Бабушка покачала головой, вздохнула и сказала:

— Твоя мать была другой. Когда я увидела её в первый раз на их с Николаем свадьбе, у меня появилась надежда, что в нашем роду может что-то измениться к лучшему. Таких светлых и добрых девушек я до этого не встречала. Признаюсь, я так и не поняла, как она могла влюбиться в твоего отца, но она его очень любила. По крайней мере, тогда.

Слушая бабушку, я не мог поверить, что это всё она говорит о моей матери.

— Твой дед сломал Олю почти сразу после свадьбы, — продолжила бабушка. — Николай не смог её защитить. Или не захотел. Волошины тоже закрыли на это глаза, им было лестно породниться с нашим родом. Один лишь Володя долго не сдавался. Он пытался спасти сестру, хотел не дать твоему отцу и деду затянуть Олю в это болото эльфийских архаичных устоев и диких традиций, он спорил с твоим отцом и даже ругался с дедом, но ничего не помогло. Они сломали твою мать, заставили её стать идеальной эльфийкой — безэмоциональной, холодной, бездушной. Но каким-то чудом она смогла передать тебе свои основные истинные черты. Ты добрый, заботливый и готовый пожертвовать собой ради других, как она когда-то.

— Я просто не могу поверить в то, что она была доброй и заботливой.

— Как ни грустно это признавать, но именно любовь в итоге превратила твою мать в ту холодную женщину, которую мы все теперь знаем. Очень уж Оля любила Николая и очень хотела стать для него идеальной эльфийской женой. Но ей не повезло с мужем и тестем, она попала в семью, где хорошей женой можно было стать, лишь соответствуя понятиям трёхсотлетней давности. Вот такая ирония, мальчик мой, но мы с тобой выбрали не самое удачное время для такого разговора. У нас каждая минута на счету.

Бабушка взяла телефон и набрала номер отца.

«Только бы ответил, только бы ответил, только бы ответил», — мысленно повторял я, пока бабушка дозванивалась.

Отец ответил и после небольшого разговора с бабушкой даже согласился с нами встретиться. Только вот ехать в имении княгини Белозерской он отказался, сославшись на сильную занятость. Бабушка настаивать не стала, и в итоге договорились, что мы приедем к отцу.

— Давай собираться, — сказала бабушка, убирая телефон. — Через полтора часа мы должны быть у Николая. Ещё не хватало по дороге в пробку попасть и опоздать.

— Мы поедем на машине? — спросил я.

— А на чём ещё? Портал к особняку твоего отца я без маячка открыть не могу.

— Надо бы ещё как-то Александру Петровичу сообщить, что Дроздов всё вспомнил.

— Вот после встречи с Колей и сообщишь, сразу все новости расскажешь. А сейчас надо спешить.

— А можно задать Вам один вопрос? — спросил я бабушку, пока мы не вышли из кабинета.

— Про Каменского? — уточнила она, усмехнувшись.

— Да, про него. Как Вам это удалось? Я просто не мог поверить, когда увидел его здесь, да ещё такого довольного, радостного.

— Это было нетрудно, мальчик мой, я просто подобрала правильные слова и нашла способ их донести, — сказала бабушка, улыбнулась и добавила: — Когда-нибудь я тебя этому всему научу.

Глава 21