Эльфов прошу идти лесом

Возвращаясь к моей текущей проблеме… Меньше всего на свете я желала носить это. Ткань была тонкой мягкой голубого оттенка под цвет моих глаз и приятно льнула к коже, не обтягивая, колокольчиком вися на моей фигуре, поддерживаемая тоненькими бретельками, украшенными ракушками. Ткань красивая, ракушки чудесные, вместе всё смотрится волшебно, но бессмысленно, так как под этой красотой и удобством больше ничего нет! И сквозь полупрозрачное платьице можно было рассмотреть и мои грудь, и ноги, и… Даже в мыслях произносить стыдно, что именно! И это не самое страшное. Самое страшное то, что я в этом плавала, соответственно платье намокло и сейчас липло к телу, обрисовывая все изгибы, как на картинах художников времён Дивного Пришествия. Было оно свыше двух тысяч лет назад: тогда дивный народ явил себя людям. Данные о тех временах сохранились плохо, в отличие от картин, что человеческие художники, поражённые красотой дивных, даровали прекрасным созданиям. А те, народ самолюбивый, их зачаровали, чтобы красота их прошла сквозь века, если вдруг случайно помрут. Мне довелось видеть парочку подобных шедевров, висящих в галерее королевского дворца. И лучше бы не видела, потому что эльфы без стеснений позволяли запечатлеть свою «первозданную» красоту, то есть обнажённые они были! Или слегка прикрытые.

— Вижу, воспоминания вернулись к тебе в полной мере, — привлёк к себе внимание не нарисованный, а вполне живой дивный. А стоило мне посмотреть на него, добавил, с напускной печалью:

— Уже жалею, что такой хороший. Можешь не благодарить.

С языка чуть не сорвалось: «За что?». Но я вовремя прикусила язык, потому что благодарить кое за что было, он мне мозги вернул. Вместо этого вкрадчиво спросила другое:

— Целовать было обязательно?

Эльф пожал плечами, нисколько не смущённый:

— Ну, сработало же, — а потом вдруг подался вперёд и наклонился, с премерзкой улыбочкой на губах поинтересовавшись: — А знаешь, что это значит, Лилиль?

Я напряглась и инстинктивно, запоздало прикрыла руками грудь. Арминар этот мой жест отметил, рассмеялся и гаденько, очень гаденько заявил:

— А я всё равно уже видел. Красивая у тебя грудь…

И оценивающе уставился на мои прикрывающие… область чуть ниже плеч руки. От которых, кстати говоря, исходило тепло, неестественное, усиленное тепло. И они чесались! Посмотрела на них и сглотнула: руки окутало золотистое свечение, и я страдальчески подумала о том, что что-то давненько у меня магических неконтролируемых всплесков не было, князь Арамиль контролировал.

Однако стоило мне испуганно убрать руки с груди, как они потухли, а я, перестав бояться, ощутила и увидела, что платье высохло. И теперь хотя бы не обтягивало, что уже неплохо.

Со стороны Арминара раздался разочарованный стон.

Так что там поцелуи значат, кроме того, что у тебя совести нет? — напомнила ему о его же вопросе, отрывая взгляд от бесстыдного платья, в сравнении с которым врученные мне эльфийские наряды были более чем целомудренны.

— Что я тебе всё же нравлюсь! — самодовольно заключил эльф, приобнимая меня за плечи.

Я практически почувствовала, как щёки заливает гневом и скоро выбралась из его рук.

— Ничего подобного! — возразила, горячо, громко, убеждённо, только почему-то на лицо его наглое при этом не смотрела.

— Ну-ну, — не видела, но была уверена — усмехается.

— Вот не надо! Уверена, воспоминания ко мне вернулись только потому, что ты настолько невыносимый, что я даже в виде беззаботной дуры не хотела с тобой целоваться!

— Тогда почему в глаза мне не смотришь? — обнимая со спины, вдруг выдохнул мне Арминар в ухо. — Лилиль, ты отвечала на поцелуй.

Да… Тут он прав, отвечала. И эти его осторожные касания губ ощущались куда острее и приятнее, чем выпивающие без остатка поцелуи Легарана, но…

— Отпусти! — и выбралась из его рук, разворачиваясь и, раз уж он так хочет, взглянула ему в глаза. — Ты вернул мне воспоминания, спасибо! Только вот знаешь, не было бы нужды ничего возвращать, если бы ты не привёл меня к русалкам!

— То есть это я виноват? — сощурил глаза эльф, и ничего хорошего в этом взгляде не было.

— Да, ты! — ткнула ему в грудь указательным пальцем, где-то глубоко внутри понимая, что делаю что-то не то и не вовремя. — Сначала эльфы, потом русалки! В обоих случаях — твоя вина!

Арминар поджал губы и зарычал на меня в ответ:

— К русалкам тебя никто не тянул!

И это тоже правда. Более того, потешить самолюбие я хотела сама, с русалом встретиться тоже. Переоценила свои силы, не сумела противиться очарованию морского народа.

— Но предложил-то ты! — только признавать свою вину перед Арминаром я не буду. Он дивный, он не оценит.

— А ты и побежала впереди меня! — возмутился эльф, а потом сказал то, чего ему говорить точно не следовало. — Слушай, а ты хотя бы пробовала противостоять? Или тебя нужно было так и оставить? Я тоже проводил время с русалками, но на мою память никто не повлиял.