Эльфовладелец

   Рыженькая не понимала, что происходит. А я не спешил объяснять. Хотя так и подмывало собрать всех и заорать: свобода, равенство, братство! Долой рабовладельческий строй! Вива ла революсьйон! Но нельзя. Пока нельзя.

   Надо выпить, иначе башкой тронусь. Добрался до трапезной, развалился на диване и позвал девчонку с кухни. Пришла брюнетка с перевязанными руками. Как там ее - Лунэль, точно!

   - Чего изволите, хозяин?

   - Выпить.

   - Есть забродившее молоко, пайва и самогон.

   Молоко я недолюбливаю в любом виде, самогон на дух не переношу. Пришлось пробовать пайву. На вкус этот кремовый пенистый напиток напоминал смесь крепленого пива и шампанского. Сперва непривычно, но после третьего глотка вполне себе неплохо идет. А главное - сразу же дает по шарам.

   - Как руки? - спросил я, когда Лунэль собралась уходить.

   - Хорошо, спасибо.

   - Выпьешь со мной?

   - Прошу прощения, очень много дел на кухне, - виновато пробурчала девушка, втянув голову в плечи.

   - Ясно. Сделай доброе дело - позови Триэль. Если и у нее много дел - скажи, что все они отменяются.

   Не успел я поднести бокал ко рту, как в трапезную заявилась рыженькая. Я похлопал по дивану ладонью. Эльфийка правильно расценила жест и уселась рядом со мной, сложив руки на коленях.

   - Выпьешь?

   - Если вы разрешите...

   - Разрешаю.

   Я отдал ей бокал, а сам отхлебнул прямо из графина. Алкоголь медленно, но верно развязывал мне язык, но останавливаться не было никакого желания.

   - Каково это - спать с человеком, доведшим до такого родную сестру?

   - У нас нет выбора, - мрачно произнесла Триэль.

   - Разве? А я где-то слышал, что выбор есть всегда.

   - Если мы не будем подчиняться, солдаты убьют наших родителей. В рабство не берут сирот.

   Я кивнул и поджал губы. В голове гудело, в глазах двоилось. Вот он - рецепт идеального послушания. Возьми заложников. Меня занесло бог знает куда, но здесь работают те же принципы.

   - А я бы вот... на твоем месте... взял бы нож и..., - я сделал жест, будто насаживал на перо гнилого жирного рабовладельца.

   - Это ничего не решит, хозяин. Один умрет, тысячи останутся.

   Интересно, каково говорить по душам с пьяным садюгой? Что Триэль чувствует сейчас? Осталась ли в ее душе ненависть, или же она со всем смирилась?

   - Но мы верим, что однажды все изменится. Пройдут года, а быть может и века, но эльфы будут свободны. И жить в мире с людьми, как раньше. С утра мне кажется, что изменения уже начались. Ох, простите, я напилась и стала нести всякую ерунду.

   - Это нормально. Если держать все в себе, можно сойти с ума.

   Триэль замолчала, нянча в ладонях бокал. Эх, как же не хватает огонька в камине. Ладно, обойдусь как-нибудь. К тому же жарко еще.

   - Не приходи сегодня на ночь, - буркнул я, допив пайву.

   - Я... вас не устраиваю? - голос девушки дрогнул.

   - Устраиваешь. Просто хочется побыть одному какое-то время.

   - Понимаю. Но если что - только позовите.

   - Хорошо. Не бери в голову, лады? Ты хорошая девушка и нравишься мне. Просто старый хозяин подыхает и медленно едет крышей.

   - С чего вы решили, что я хорошая? - Триэль невесело усмехнулась и тут же хлопнула по губам ладошкой. - Простите.

   - Не знаю. Кажется так. А что, я неправ?

   - В рабство отдают только худших детей. Я самая низкорослая в семье, совершенно не умею петь и у меня курносый нос - как у человека.

   Я улыбнулся.

   - Мне нравятся курносые. Это мило. А судить по внешности - большая глупость. Так, доведи-ка меня до комнаты, что-то ноги не слушаются...

   Я завалился на кровать в одежде и проспал как убитый до рассвета. Утром меня разбудил охранник и сообщил:

   - Хозяин, к вам с визитом господин Калас.

   - Кто? - я решил прикинуться глухим спросонья.

   - Ваш сосед. Велел передать, что желает сыграть в "самого крепкого эльфа".

3

   Переодеваться не стал, так и спустился в мятом камзоле. А что? Я больной - мне можно.

   На ходу велел вынести на улицу пару стульев, столик и приготовить чаю.

   Выхожу на крыльцо - рядом стоит открытый паланкин, его держат десять обнаженных эльфиек. Все в ржавых ошейниках и скованы между собой цепями. Тощие и грязные, с выпирающими ребрами. Выглядят немногим лучше снятой со столба рабыни.

   В паланкине, закинув ногу на ногу, восседает пожилой мужчина. Седые волосы коротко подстрижены, бородка клинышком. На маленьком сморщенном лице огромный нос-картошка.

   Мужчина одет во все белое: пиджак, брюки с клешем, рубаха и жилетка. Только сапоги с загнутыми носками коричневые. На макушке широкополая шляпа с пером - почти такая же, как у меня в комоде.

   Старик докурил сигару, бросил окурок на голову своей рабыне и велел опустить паланкин. Голос у гостя был скрипучий и тявкающий, неприятный. Едва носилки коснулись земли, Калас как пружина прыгнул мне навстречу и заключил в объятия.

   - Джен, соседушка! Как-то ты паршиво выглядишь!

   Джен? Что за дурацкое имя? Впрочем, под стать такому мудаку, как хозяин.

   - Приболел, - буркнул я, освобождаясь от цепких ручонок.

   - Я знаю, что тебя взбодрит. Наша любимая игра! Я привел самую крепкую рабыню, а кого поставишь ты?