Эльфред. Юность короля

Потом, немного полежав под деревьями, изредка роняющими на них мелкие желтые листья, Эльфред встал и помог подняться Эдит. Она сама привела себя в порядок и стала такой чинной, такой величавой, будто любовник и не валял ее только что по траве и мелким веточкам, не запускал ей в волосы свои жесткие от мозолей пальцы, от чего кудри немилосердно путались. Роскошная дама, которая никому не позволяла обходиться с собой без должного почтения, а если и встречалась с мужчинами, то, само собой, исключительно в пышно обставленных покоях.

Он посадил ее в седло и взобрался на своего жеребца, не забыв прихватить и лук. Надежда на добычу погнала его вперед, к болотам — нужно будет как-то объяснить свое отсутствие.

— Все-таки неприятно, что тебе приходится так быстро уезжать, — сказал он женщине. — Опасаюсь, не сообщил ли мой брат твоему супругу, в чем причина такой спешки. Ведь ты собиралась во Фландрию не раньше весны.

— Сомневаюсь, что твой брат признается в том, как дурно он смотрел за мной. У него устаревшие представления об обязанностях короля.

— А ты не опасаешься, что слухи все-таки доползут до твоего мужа?

— Я ничего не опасаюсь. Во-первых, слухи редко ползают через пролив, а во-вторых, мой муж — просто тюфяк. С него довольно, что дети, рожденные мною — от него.

— Он так в этом уверен?

— Мерзавец! — в шутку возмутилась Эдит. Даже замахнулась, причем бойко, и ему пришлось придержать ее за локоть, чтоб молодая женщина не вылетела из седла. — На что ты намекаешь?

— Ни на что не намекаю, — рассмеялся Эльфред. — Я глупо шучу.

— Да мой сын — вылитый отец! Такой же вялый рохля. Только дочки немножко похожи на меня… Да глупости. Если он не полный идиот, то должен был обо всем догадаться.

— Э, да я, оказывается, не первый.

— Дурачок, — мягко упрекнула она, — Я тебя люблю. И мне наплевать, что о наших отношениях знают. Пусть даже об этом знает и твоя жена.

— Моя жена? — от изумления Эльфред резко остановил жеребца, и скакун оскорбился, заупрямился, принялся танцевать и, изгибая шею, пытаться сбросить уздечку. — Моя жена знает?

— Конечно, — заверила Эдит. — Пока тебя не было, она сама пришла ко мне, и мы побеседовали.

— Она сама пришла к тебе?

— Да. Я бы не стала напрашиваться на встречу. Оскорбленные жены обычно воспринимают это, как обиду, а я вовсе не хотела обижать твою жену. К тому же, у потрясенной женщины может пропасть молоко. Разве можно позволить подобному случиться?

— И что же она сказала тебе?

— Она спросила, правда ли, что я встречаюсь с ее мужем, то есть с тобой, и поинтересовалась, не имеешь ли ты других любовниц. Я заверила ее, что ты ни с кем больше не встречаешься, она успокоилась. И сказала мне, что пока не может сама давать тебе то, что нужно любому мужчине от своей жены, и прекрасно понимает тебя.

— Понимает?

— Она же любит тебя, и потому понимает, почему и я тоже тебя люблю. Она женщина не жадная, отлично знает, что я пробуду здесь недолго и скоро уберусь из твоей постели. К тому же, Эльсвиса уверена в тебе. Она знает, что ты ее не бросишь, что ты ее любишь, а меня воспринимает, как твое временное увлечение, — Эдит вздохнула. — Впрочем, правильно.

— Она у меня хорошая… — мечтательно произнес Эльфред, не обратив внимания на последние слова любовницы.

— Она у тебя умная, — резковато ответила Эдит. Но, несмотря на мгновенно вспыхнувшую обиду на то, что любовник не пытается хотя бы притвориться, солгать, представить дело так, будто он по уши влюблен и в прелестную дочку короля Карла, женщина сумела взять себя в руки. Последний день, когда она могла побыть с ним наедине, неуклонно шел к концу. — Она знает, как женщине надо вести себя, если та хочет сохранить семью.

Они проехались вместе до болота, где каждая кочка кишмя кишела жирующей птицей. Гуси, утки и цапли готовились к холодам, и сейчас их мясо было самым нежным, самым лакомым и, конечно, самым жирным. На птицу охотились все — от знати до простолюдинов, которые коптили птицу на зиму, и, заготовленная впрок, она многие семьи спасала от голода. Издали доносились крики охотников и свист, которым поднимали птицу с кочек.

— О, наши охотники, оказывается, не так и далеко, — заметил Эльфред.

— Смотри, утка! — вдруг крикнула Эдит и азартно дернула спутника за рукав.

Молодой человек держал лук под рукой, теперь ему хватило мгновения, чтоб натянуть тетиву. Колчан, притороченный к седлу, был застегнут неплотно, и наружу торчали пяточки пары стрел. Выдернуть одну из них он смог без труда. А мгновением позже та уже летела, жужжа оперением об воздух, и жирная птица, сбитая влет, рухнула вниз, будто камень. К счастью, она летела не в сторону топей, а к дальним кустам, и упала на сухое место. Младший брат короля без особого труда смог добраться до своей добычи, не слишком измазавшись в грязи, и, привесив утку к поясу, сел обратно в седло.

— Жаль, что со мной нет собаки. Пожалуй, лучше двинуться в сторону охоты.

— Ну, что ж, — вздохнула Эдит. — Отправляйся.

— А ты?

— А я чуть обожду. Нельзя же нам появляться на виду у всех рядышком, будто супругам.