Эльфред. Юность короля

— Так не пойдет, — озаботился Эльфред. — Я не оставлю тебя одну в лесу. Мало ли что может случиться. Отправляйся вперед, а я прослежу, чтоб тебя никто не обидел.

— Глупышка, ну кто может здесь оказаться? Это же королевский лес. За браконьерство в королевском лесу вешают. Какие тут могут быть разбойники?

— Мало ли какие. Поезжай вперед. Я буду двигаться в отдалении. Ступай же.

Эдит пожала плечами и ударила пятками кобылку. Та была лишь рада — она уже застоялась и радостно устремилась вперед. Молодая графиня, как и подобало даме благородного происхождения, держалась в седле, будто влитая, и Эльфред с одобрением проводил ее взглядом. Как всегда на охоте, впереди суетились мужчины, которые рвались и короля не обидеть, оставив ему лучшую дичь, и самим отличиться, а дамы держались поодаль. Мало какая из них владела собственным обученным соколом, мало какая умела обращаться с ним, или с собаками. Там, среди дам, ждала и доверенная служанка Эдит.

Она будто чувствовала приближение госпожи, отвела в сторонку кобылку, на которой ехала, и держалась в гуще зелени. На ее рукаве сидел молодой сокол в клобучке, и, как только Эдит подъехала к служанке, птица перекочевала к графине. Разумется, вместе с соколом служанка передала госпоже толстый кожаный нарукавник, в который птица вцеплялась когтями, и тонкие кожаные ремешки которыми лапки были привязаны к руке хозяйки.

Придерживая сокола, графиня направила коня в толпу придворных и к королю, который как раз спускал с рукава своего прекрасного ястреба, и затерялась в ней. Следом из леса показался Эльфред, делая вид, что озабочен он только одним — поиском Аларда, который должен был держать на сворке двоих его собак — Мирну и Гласса. Алард, как оказалось, был с остальными псарями, и, увидев своего принца, заторопился к нему. Чуя добычу, собаки рвались с привязи.

Эльфред встал с краю, и даже отошел в сторону от остальных охотников — чтоб ему привольно было стрелять. Шум и нападение соколов будоражили жирующую птицу, она то и дело взлетала, надеясь отыскать местечко поспокойнее — и попадала под стрелы младшего брата короля. Принц был хорошим охотником — не хуже, чем король Уэссекса, и получал удовольствие, состязаясь со зверем в быстроте и ловкости. Как только тяжелая тушка птицы шлепалась в воду, с места тут же срывались обе собаки и кидались в воду — добывать хозяйскую добычу. Они никогда не ссорились и не рвали птицу изо рта друг у друга — отлично выученные псы.

— Молодец, Алард, — похвалил молодой воин. — Хорошо их подготовил.

Старик-сакс лишь развел руками с довольным видом.

Ястреб короля с легкостью забил большого гуся и пугливую цаплю, но потом, наклевавшись прикормки, которую ему подсовывали, чтоб не позволить хищной птице трепать свою добычу, отказался атаковать третью жертву. Возможно, он устал или счел, что с него довольно, но как бы король ни пытался направлять его на соблазнительную жирную и до смерти перепуганную утку, которая, отчаянно маша крыльями, удирала через болото, ястреб, нахохлившись, сидел на рукаве Этельреда, а если его стряхивали с нарукавника, упрямо возвращался обратно.

Раздраженный, король передал упрямую птицу слуге и сердито сорвал с руки широкий кожаный браслет. Сунул слуге и его. Правитель огляделся и, заметив брата, окликнул:

— Ну, что скажешь? Удачная охота?

— Не пожалуюсь, — ответил Эльфред, обведя рукой свою добычу — пышнокрылых гусей, разноцветных селезней, перья которых переливались всеми оттенками синего и зеленого. Его собаки, Мирна и Гласс, отряхивались у ног жеребца, косившегося на псов недоверчиво, и поглядывали на обмякшие тушки птиц, будто прикидывали, как бы стянуть.

— Неплохо, надо признать, неплохо. Что ж, в обратный путь, господа!

Придержав коня, младший брат короля Уэссекса посмотрел на Эдит, а она — на него, будто бы скучающим и равнодушным взглядом. Но в ее глазах вспыхивали жаркие огоньки, и на мгновение им удалось оказаться рядом.

— Я бы хотела от тебя забеременеть, малыш, — шепнула она. — Ну, чтоб ты тогда стал делать?

— Ну вот, начинается, — ответил он, улыбаясь и тоже едва слышно. — Ты меня еще сынком назови, бесстыдница.

Она залилась смехом, на который многие знатные дамы обернулись с укоряющим выражением лица. Пристало ли замужней даме, да еще дважды вдове, смеяться, разговаривая с мужчинами? Дамам полагается вести себя с холодным достоинством, и улыбаться лишь собственным мужьям. Но впрочем, прелестной, знатной и богатой женщине, любящей красивые и дорогие одежды, украшения и балы, неимоверно сложно удовлетворить требованиям пожилых чопорных матрон. Они всегда найдут в поведении своих более молодых и более веселых сестер какие-нибудь изъяны.