Элидор

— Вернемся, — сказал Роланд.

— С чего это? Только-только что-то интересное на­чинается. Разве мы не туда идем?

— Да вроде туда... Так мне кажется.

— Тогда пошли.

Дома стояли пустые — не один и не два дома, а ряд за рядом, улица за улицей. Меж булыжниками и в трещи­нах асфальта пробивалась трава. Двери в домах покоси­лись. Окна были забиты досками, кое-где торчали оскол­ки стекол. В некоторых окнах виднелись занавески, и они дрожали, когда дети шли мимо, но видно никого не было.

— Жутковато что-то, — произнес Дэвид. — Почему-то хочется говорить шепотом. А что, если нигде никого нет — и на Пиккадилли тоже?

Хелен заглянула в окно какого-то дома.

— Там полная комната помойных ведер! — удивилась она.

— А что на двери мелом написано?

— "Почту оставлять в доме номер четыре".

— Дом номер четыре тоже пуст.

— Не хотела бы я здесь ночью оказаться, — заметила Хелен. — А вы?

—У меня такое чувство, будто за нами следят, — про­изнес Роланд.

— Не удивительно, — ответил Дэвид. — Здесь столь­ко окон.

— Я это почувствовал, еще когда мы стояли у карты наПиккадилли, — продолжал Роланд. — И потом... ког­да шли по улице Олдхэм.

— Кончай, Роланд, — сказал Николас. — Всегда ты что-нибудь придумаешь.

—Смотрите, — Дэвид указал вперед. — Вон там дома уже начали сносить. Вот бы увидеть, как это делают. Зна­ете, рабочие разбивают дома большим железным ядром. Оно у них на таком кране подвешено.

Улица, на которой они стояли, сильно пострадала: здесь остались одни фасады, в окна просвечивало небо, с лестничных пролетов, ведущих на чердаки, свешивались обрывки обоев.

В конце улицы дети остановились. Дальше шли мос­товые и тротуары с уличными фонарями, но домов там уже не было, одни развалины.

— Но где же твой Четверговый переулок? — спросил Николас.

— Вот, — сказал Дэвид и указал на уцелевшую дощеч­ку, лежащую на куче кирпича. На дощечке было написа­но: "Четверговый переулок".

— Ну и ну! Ты нас прямо на него вывел, Роланд, — признал Николас. — Тут все разрушили подчистую. По­неволе задумаешься, правда?

— Вон рабочие! — сказала Хелен.

Посреди развалин возвышалась одинокая церковь. Это было простое викторианское [3]здание с контрфорса­ми [4]и стрельчатыми окнами, с высокой крышей, но без колокольни. Возле церкви стояли экскаватор и грузовик.

— Я никого не вижу, — заметил Роланд.

— Рабочие, должно быть, внутри. Пойдем, спросим, можно ли нам посмотреть.

Дети двинулись вдоль дороги, где раньше пролегал Четверговый переулок. Они подошли к церкви. Вокруг царила мертвая тишина, все было недвижно.

Даже Николас не смог скрыть своего разочарования.

— Мы бы их услышали, Ник, если б они там работа­ли. Они ушли домой.

Дэвид повернул железную ручку на двери. Гулкое эхо отозвалось внутри, когда он загремел тяжелым засовом, но дверь оказалась заперта.

— Они бы машины так здесь не оставили, — сказал Николас — Может, у них перерыв?

— Мотор у грузовика еще теплый, — крикнул Ро­ланд. — А в кабине куртка.

— И задний борт опущен. Они еще не все доски сгру­зили.

— А что это за доски?

— От скамеек в церкви и от полов.

— Тогда подождем, — предложил Николас. — А еще что там есть?

— Ничего... Нет, что-то есть: за переднее колесо мяч закатился.

— Давай его сюда, поиграем.

Роланд вытащил из-под грузовика белый футбольный мяч из пластика. И вдруг замер.

— Что такое?

— Слушайте, — сказал Роланд. — Откуда эта музыка?

— Какая музыка? Тебе померещилось.

— Нет. Слушай, Ник. Он прав.

Это была скрипка. Негромкая, грустная мелодия на высоких нотах. На углу улицы под разбитым фонарем стоял старик в мятой шляпе.

— Зачем он здесь играет?

— Может, он слепой? — предположила Хелен. — Надо сказать ему, что он не там стоит. Он, верно, думает, что здесь кругом дома.

— Слепые такое по отзвукам чувствуют, — возразил Дэвид. — Не трогай его, он, может, репетирует. Давай, Роланд! Мы ждем.

Роланд подбросил мяч и с лета ударил по нему ногой.

Он стоял шагах в тридцати от остальных и бил с тем расчетом, чтобы отпасовать мяч сразу к ним. Однако мяч вдруг взлетел вверх, да так стремительно, что дети и гла­зом моргнуть не успели. Мяч набрал скорость, поднялся выше, выше — и вдруг с силой ударился в среднее стекло западного витража.

Дэвид присвистнул.

— Вот это да! Роланд, ну-ка дай еще разок!

— Тише, — сказала Хелен.

— Чего ты испугалась? Церковь все равно сносят, раз­ве не так?

— Я и ударил-то не сильно, — произнес Роланд.

— Ну уж, конечно!

— Не волнуйся, — сказала Хелен, — я сейчас пойду гляну: вдруг туда можно залезть.

— Пойдем все вместе, — предложил Дэвид.

— Нет, — возразила Хелен. — Вы стойте здесь — а то вдруг рабочие вернутся. — Она завернула за угол церкви.

— Без этого ты у нас не можешь, — проговорил Ни­колас. — Обязательно тебе надо окно разбить.

— Я не хотел, Ник, честное слово, не хотел. Я просто ударил по мячу, а он вроде как сам взлетел.

— Сам взлетел! — повторил Ник. — Да хватит тебе притворяться!

— Но так оно и было, — настаивал Роланд. — Когда я ударил по мячу, скрипка... скрипка все тянула одну ноту. Разве вы не слышали? Она мне прямо в голову вонзалась. Все глубже... глубже... пока мяч не разбил стекло. Ты что, не слышал музыку?