Эликсир бессмертия для вождя. Секретные лаборатории на службе власти

«Похоже, что после долгого проживания в Штатах, — заключил Олег, — у профессора наступил «момент истины». Он понял, что совершил двойную ошибку: выехал из Союза и раскрыл американским спецслужбам свою уникальную методику познания человеческого «я». И вся его последующая жизнь превратилась в непреходящее раскаяние… Не исключено, что, открывая мне тайны новой методики, взятой на вооружение американцами, он пытается искупить свою вину перед товарищем Арсением, и перед своей бывшей Родиной. Да и вообще, не является ли его откровенность своеобразным покаянием?..»

…Розенталь неожиданно умолк, пытаясь справиться с охватившим его волнением, и очень тихо произнес:

— Знаете, Олег Юрьевич, какая дактилограмма была у моей покойной дочери? Очень редкий тип узора: на большом пальце правой руки — «завиток», тогда как на большом пальце левой — «петля». Узоры на пальцах обеих рук у людей средних способностей, как правило, располагаются симметрично… Это говорит о том, что особенности нервной системы моей Ревекки были таковы, что она могла стать выдающимся учёным… Эйнштейном в женском облике… Для нас с Розой она была эмоциональным якорем спасения, а её смерть, как буря, унесла нас в бушующую бездну океана…

Вдруг Олега осенило. Из сопереживающего слушателя он вновь стал контрразведчиком, исполнителем задания Центра.

«Если Розенталь в таких подробностях знаком с засекреченной методикой изучения людей, то, может быть, он продолжает сотрудничать с ЦРУ, ФБР, а, оказав мне «тёплый» приём у себя дома, сразу позвонил своим кураторам и теперь наше общение проходит под их контролем? Это ж — провал! Сейчас в номер вломятся дюжие хлопцы, а доказательная база о моей противоправной, подрывной деятельности против США вон она — на столе! И диппаспорт не поможет… Скандал грандиозный! В общем, начали с разговоров о дерьме, а теперь я в нём по уши!..»

Казаченко огляделся, прикидывая, где в номере могут быть установлены микрофоны, затем повернул голову в сторону стоящих на столе диктофонов.

Профессор по-своему расценил поведение собеседника.

— Мне, наверно, уже пора… Думаю, Роза уже проснулась… Я не всё успел рассказать вам… Сегодня я отдаю вам книгу, а завтра принесу ещё кое-что… Лекция у меня заканчивается в 11.00… Вам когда удобно, до или после?

Казаченко облегчённо вздохнул — захват с поличным отменяется!

— Мне, собственно, всё равно… Но если вы собираетесь сообщить мне нечто важное, то мы должны встретиться после занятий… И лучше будет, если мы сменим гостиницу… Идёт?

Профессор согласно закивал головой. Уже стоя в дверях, скороговоркой, будто боясь быть прерванным, произнёс:

— Олег Юрьевич, ещё раз примите мои извинения за недоразумение в моём доме… Впрочем, не случись этого казуса, я бы так и не узнал, что вы — человек с развитым чувством юмора… Н-да… Поэтому я хочу вручить вам ещё один мой опус… Всему тому, что здесь изложено, я был не только свидетелем, но и непосредственным участником действа… До того как я стал читать лекции в университете, мне случилось подвизаться в качестве сочинителя политических анекдотов в американском отделении журнала «Континент»… Вы знакомы с этим изданием?

— Ещё бы!

— Ну, тогда позабавитесь…

Аркадий Соломонович вынул из внутреннего кармана плаща тетрадь и торжественно, будто вручал верительную грамоту, подал её Казаченко и бесшумно выскользнул за дверь…

Глава пятая. Гонцы истины

Заметки сочинителя политических анекдотов

Если пристально вглядеться в события времён заката советской эры, то станет очевидно, что самыми привечаемыми «гонцами Истины» в СССР были анекдоты о кремлёвских небожителях. Из кухни идеологической — Русского отдела редакции журнала «Континент» — их десантировали радиоволнами в московские кухни на Ордынке и Покровке, на Васильевском острове и на Петроградской стороне. Анекдоты лёгкой конницей — уланами — летели впереди, пиками нанося ядовитые уколы, расстраивая шеренги тех, кто был «не на параде, а к коммунизму на пути…».

Анекдоты о советских правителях вторгались, как тати, в психическую сферу строителей «светлого будущего» и производили в ней роковые изменения. Да-да, именно политическим анекдотам, где главными фигурантами были «слуги народа» из Кремля, творческий коллектив «Континента» отводил роль ударных отрядов, на которые возлагалась задача не уничтожить советскую власть, но подточить её фундамент, испачкать фасад, а там, смотришь, посыплется сначала штукатурка, а затем и стены…

…Первые пять лет 1980-х вошли в новейшую историю Советского Союза как пятилетка «Трёх П» — Пятилетка Пышных Похорон. И открыл её главный идеолог Советского Союза Михаил Суслов, что само по себе очень символично, ибо с кончиной этого столпа кремлёвского ареопага, глашатая советского варианта коммунизма, забрезжила тень политической и идеологической смерти всего СССР…

После смерти Брежнева на престол взошли, — нет, были вознесены на паланкинах, ибо сами уже едва передвигали ноги, — два ходячих трупа, Андропов и Черненко. Помните вопрос, якобы заданный армянскому радио: