Эликсир для мертвеца

— Мы не играем, — ответил Грос с невинным видом. — Мы работаем. Мы носильщики. Нужны здесь, разве не так? Что, если кому-то нужно что-то отнести? Меня прозвали эль Грос, — добавил он с усмешкой, — так как в городе нет человека сильнее меня.

— Сколько я знаю его, эль Грос не носил на спине ничего, кроме одежды, — сказал Роже.

— Неправда, Роже. Я отнес бочонок скверного вина одному человеку, а он вместо денег расплатился со мной бурдюком. Это было четыре года назад. Я усвоил этот урок.

— Будь осторожен, Юсуф, — сказал Роже. — Эль Грос обдирает мальчишек вроде тебя, как липку.

— Мальчишек — может быть, — ответил Юсуф. — Но не вроде меня.

— Возможно, — сказал эль Грос. — Но, когда нечего нести, нам становится скучно, так ведь? А если нам скучно, мы, чего доброго, станем искать другую работу. И поэтому все делают вид, что мы не играем.

— Лишь бы мы откладывали кости, когда зазвонят колокола к мессе, — сказал Роже. — Присаживайся, мальчик.

— И прекращаем игру на ночь, когда колокола зазвонят к вечерне, — добавил эль Грос.

— Да, — сказал Роже. — Всегда прекращаем в это время, так ведь?

И подмигнул.

— По крайней мере, на час, — сказал Ахмед.

— Человеку иногда нужно есть, — сказал эль Грос.

— Вы из Перпиньяна? — спросил Юсуф.

— Где ты был всю жизнь? — спросил Роже. — Здесь нет никого местных, так ведь? Вот почему нас не могут тронуть.

— Могут, — сказал Ахмед, — но считают, что не стоит труда.

— Это верно, — сказал Роже.

— Даже Ахмед откуда-то из другого места, — сказал эль Грос. — Только не любит говорить откуда.

— Ахмед не помнить, — сказал рослый, костлявый человек, сидевший рядом с Юсуфом. Говорил он очень неуверенно.

— Молодец, — сказал Роже с одобрительной улыбкой.

— Кто он? — спросил Юсуф.

— Нормандец. Вот почему говорит так плохо. Не спрашивай его имени. Его никто не может произнести.

— Не нормандец, — сказал Ахмед. — Он солдат из Англии. Мы заботимся о нем. Он не может работать, потому что был ранен в ногу в сражении.

— За кого? — спросил Юсуф.

— За кого ты сражался? — спросил эль Грос.

Англичанин бессмысленно посмотрел вокруг и попытался негромко повторить эти слова. Смущенно покачал головой.

— Он кормится попрошайничеством, — сказал Роже. — Если не считать раненой ноги, он очень сильный. Сильный, — громко повторил Роже, указывая на англичанина.

— Да, — сказал англичанин. — Сильный.

И в доказательство, обхватив Юсуфа своими громадными руками за талию, поднял его над головой. Очень мягко опустил на место и снова сказал с широкой улыбкой: «Сильный».

— Это одно из слов, которые он знает, — сказал эль Грос. — Он очень этим гордится.

Юсуф достал из кожаного кошелька хлеб, начиненный жареным мясом, разорвал его надвое и отдал половину англичанину.

— Хлеб. Мясо. Тебе, — сказал он. — Потому что ты такой сильный.

— Спасибо, — сказал англичанин. — Я голодный. Спасибо.

— Это другие слова, которые он знает, — сказал эль Грос. — Давай, парнишка. Рискни поиграть с нами в кости, по грошу за бросок.

И решив, что это развлечение стоит больше гроша, который наверняка проиграет, Юсуф вынул монетку и положил перед собой.

Монетка оказалась проиграна, и эль Грос усмехнулся. Юсуф встал.

— Мне нужно возвращаться, — сказал он. — Можно я вернусь сюда?

— С удовольствием предвкушаем встречу с тобой, — ответил Ахмед.

— Мы всегда здесь, кроме того времени, когда колокола звонят к мессе, — сказал Роже.

— В следующий раз, может, я позволю тебе отыграться, — сказал эль Грос.

Когда Юсуф вернулся во двор, сцена там изменилась. Маленькая Хасинта в тенистом углу у стены играла с ребенком. Бонафилья сидела под деревом одна, наблюдая за Хасинтой и маленьким мальчиком. Исаак, Иаков, Аструх и Давид сидели за столом, увлеченные послеобеденным разговором о текущих проблемах, вызванных войной на Сардинии. На столе были холодные блюда: цыпленок, запеченная рыба, турецкий горох с травами в масле и уксусе, чечевица, фрукты и хлеб. Он положил себе на хлеб рыбы и кусочек цыпленка.

Ребенок, устав от игры, залез на колени Хасинте и уснул. Лия вышла из кухни, взяла его и понесла в кроватку. Хасинта посмотрела, не наблюдает ли кто за ней, и потихоньку ушла со двора. Через несколько секунд, посмотрев на верх окружающей сад стены, Давид тоже поднялся и пошел к сидевшей Бонафилье.

Юсуф понес свою еду в укромное место за кустами и сел, чтобы поесть в покое. Покой его продлился недолго.

— Я думала, вы избегаете меня, сеньор Давид, — услышал он голос сеньоры Бонафильи. Он показался мальчику резким, нервозным и вместе с тем странно кокетливым.

— Будь это так, был бы я здесь? — ответил Давид, не задумываясь.

— Возможно, если вы подошли только по указанию вашего брата.

— Сеньора Бонафилья, как вы можете считать, что кто-то станет избегать вас? — сказал Давид. — Ваша красота привлекла бы и железо, и камень.

— Вы действительно считаете меня красивой? — спросила Бонафилья. Она оставила свою жеманную манеру речи и говорила робко и мучительно искренне. — Вы не были разочарованы, увидев меня?