Эликсир ненависти

Проклятие сорвалось с бледных искривленных губ американца. Во внезапном приступе гнева, явив силу, о которой он у себя и не подозревал, обезумев от призрачной надежды, он набросился на Иль Веккьо. Тот, прежде чем смог уклониться или ударить в ответ, или даже позвать на помощь, оказался схвачен за ворот, перекрученный так, что пресеклось дыхание. Деннисон научился этому приему много лет назад в полузабытые дни в колледже. И теперь, четыре десятка лет спустя, воспользовался им. Иль Веккьо задыхался, бился, хватал ртом воздух и взмахивал обеими руками. Золотой сосуд, пролетев по дуге, глухо ударился о цемент и укатился. Деннисон последним усилием, оставшимся у него, швырнул задыхающегося патриарха о верстак, и тот упал без чувств среди обломков аппарата. Затем с кошачьим проворством американец метнулся туда, где лежала остановившаяся в углублении близ раковины золотая фляжка. Миг, и Деннисон подхватил ее.

— Жизнь! Жизнь! — завопил он с кудахтаньем безумца. И, отвернув крышку одним скорым движением, осушим содержимое до последней золотой капли.

Глава 6. Рождение тайны

ЛЕТУЧИЙ И ЧИСТЫЙ, словно самые высокие трели органа в соборе, теплый, щекочущий и неуловимый, насыщенный грозными неземными силами, которых не описать словами людских языков, Алкагест, обжигая горло американца, прошел по нему вниз.

Нетвердо отступив на шаг-другой, он стоял, одной рукой опираясь о стену, а другой схватившись за грудь. Краска то проходила по его лицу, то пропадала. Он тяжело дышал. Глаза его закрылись, а затем раскрылись, безумные, ошалелые. И вдруг возникла дрожь, бурная, неуправляемая, распространившаяся по всему телу. Голова шла кругом. Он вцепился в угол стола. И стоял долгий миг, ослепленный, неспособный что-либо понимать. А лаборатория вертелась вокруг него, точно нелепая, невообразимая карусель. Но мало-помалу слабое осознание того, где он и что происходит, начало пробиваться в его разум. Он увидел где-то далеко искаженную и нереальную, точно во сне, фигуру Иль Веккьо, пытающегося подняться оттуда, куда он упал. На миг эту картину сменила полная пустота. Затем опять замельтешили образы, словно кадры на испорченной и рваной пленке. В ушах раздался гул, то нарастающий, то слабеющий, так море гремит в непогоду во впадинах скал. Затем словно огромная неподвижность одолела все мысли, чувства и ощущения. И вдруг слепящий свет разлился во все поле зрения. Что-то не то творилось с его сетчаткой. Свет образовал мощное бриллиантовое кольцо, затем рванул вовне, разорвавшись на блистательные потоки. А голову точно охватил крепкий проволочный обруч. Деннисон потерял равновесие и стал падать.

Он с криком открыл глаза. Зрение пришло в норму. Шумы превратились в эхо, но затем последние отголоски пропали, и Деннисон остался один в гигантской пустынной сфере безмолвия. Ощущение нового, странного качества бытия привело в трепет его плоть. Видения пропали. Он хватал ртом воздух и расширенными глазами осматривался в подземелье.

— Доктор! Доктор Пагани! Где… — удалось издать его онемевшему горлу и губам. Никакого ответа. Схватившись обеими руками за голову, он стал глядеть туда и сюда.

— О, доктор! — вскричал он вновь. Ибо теперь он увидел Иль Веккьо. — Что… что вы делаете?

Итальянец по-прежнему не отвечал. Теперь он сполз с верстака и, постанывая, спотыкаясь, согнувшись пополам, тащился к стальной двери, выходу из лаборатории. Деннисон понял, что старик плачет. Сквозь узловатые пальцы, нетвердо охватившие лицо Иль Веккьо, в странном пурпурном свете с потолка был заметен блеск слез.

— Доктор!

Иль Веккьо лишь ускорил шаг. Хватаясь за верстаки и столы, он, похоже, невзирая на терзания души и телесные повреждения, нанесенные Деннисоном, решил во что бы то ни стало добраться до дверей. Зачем? Что он задумал?

Мощное изумление, сменившееся леденящим страхом, отрезвило американца.

— Стойте! Стойте! — крикнул он и поспешил следом. Инстинкт подсказывал ему, что как только стальная дверь закроется, лаборатория станет тюремной камерой, склепом, где Деннисон, возможно, многие годы станет тщетно колотить руками по каменной кладке и взывать, но никогда больше его не услышат во внешнем мире. Кто знает, какие чудовищные муки может измыслить для него этот старый ученый. Оскорблено доверие, уничтожен труд всей жизни, все в одно мгновение перечеркнуто коварно и вероломно, так какое возмездие окажется слишком ужасным? И, одурев от тошнотворного страха, Деннисон как мог, бежал за итальянцем.

— Стойте! Выслушайте меня! Стойте! — кричал он. Иль Веккьо развернулся к нему.