Эликсир ненависти

Когда девушка, безутешная и одинокая, вышла в залитый солнцем сад, словно насмехавшийся над ее печалью, патриарх достал свой том с зашифрованными записями и принялся строчить новый пространный абзац. Его улыбка, пока он занимался этой мрачной работой, была из тех, какую никто не пожелал бы видеть дважды.

Глава 20. Две унции цианида

ДЕННИСОН ВЕРНУЛСЯ ЕЩЕ раньше, чем предсказывал старик. А именно, вечером пятого дня, бледный и настороженный, на вид значительно моложе, чем когда он столь бесцеремонно отбыл восвояси; он украдкой перелез через стену, упал в высокую траву и, озираясь, точно вор, стал пробираться к старомодному дому. На миг он помедлил под сенью старых олив, изучая подступы. Молодая луна, только что взошедшая, бросала на все тусклый красноватый отсвет. Казалось, Деннисон боится даже этого неверного света.

«Только бы… только бы она меня не увидела, — прошептал он. — Этого не должно случиться!» Тщательный осмотр удовлетворил его. Путь до дверей кабинета Иль Веккьо был свободен. И удостоверившись по свету, лившемуся изнутри через удлиненные окна, обращенные к морю, что патриарх, вероятно, сидит за работой или чтением в этой мирной комнате, Деннисон стремительно, вприпрыжку бросился к двери, отворявшейся на газон. Не задерживаясь, чтобы постучать, он отворил дверь и пробрался внутрь.

И опять Деннисон очутился в присутствии гостеприимного хозяина, а ныне заклятого врага, погубителя его мужества и его жизни. С мгновение он стоял и, моргая, глядел на старика, уютно устроившегося в качалке с длинной трубкой во рту, с обутыми в шлепанцы ногами и с томом на коленях. И лицо американца передернулось от внезапного спазма ненависти. Но он справился с собой. Ненависть отступила перед глубочайшим страхом, которым он был одержим. В присутствии властителя своей души Деннисон съежился и поник, несмотря на всю свою ненависть и гнев. Иль Веккль поднял глаза, улыбаясь, казалось бы, мирное и сердечное приветствие. Но Деннисон не улыбнулся в ответ. Он, спотыкаясь, зашагал к патриарху и простер к нему руки в полном отчаянии.

— Спасите меня, — взмолился он. — Во имя Неба спасите меня, прежде чем это станет безнадежно! Пока еще не слишком поздно!

Не выказывая ни малейшего признака удивления, Иль Веккьо невозмутимо положил свою книгу. И стал пристально глядеть на вошедшего. В свете лампы оправа его очков блестела по-отечески.

— Итак, вы вернулись? — с большой добротой спросил он. — Добро пожаловать домой, мой друг. Вы, должно быть, устали. Присядьте и отдохните немного, а затем поговорим. Я попрошу ломбардца принести нам вина и фруктов. А вот сигары. — Он кивнул в сторону ящика на столе. Деннисон, безмолвный с мгновение, устремил на него глаза, тлеющие, точно угли. Церемонная учтивость старика была для него, точно лезвие ножа, коснувшееся свежей раны. Но он опять сдержался и не произнес слова упрека, готовые сорваться с языка.

— Вы разыскали профессора Пти в Алфоре? — осведомился старик с небрежностью, с какой спрашивают время. — Великолепный человек и подлинный ученый. Один из немногих.

— Как! — вырвалось у Деннисона. — Откуда… откуда вы знаете… где я был?

Иль Веккьо сдержанно улыбнулся.

— О, это сущие мелочи, — ответил он. — По-настоящему важно, конечно, то, что Пти ничего не смог для вас сделать. Ровным счетом ничего, не так ли, мой друг? И поэтому вы вернулись ко мне, в конце концов, как я и говорил. Что теперь?

Деннисон стиснул оба кулака. Покровительственная манера Иль Веккьо взбесила его.

— Вы, демон! — заорал он дрожащим голосом. — Если я расскажу все, что знаю! Если я заявлю!..

— Ну, ну, — остановил его старик, воздев худощавую руку. — Да хватит с нас этих детских безумств. Никто вам не поверит. Вы просите моей помощи. Не докучайте мне. Будьте мудры, будьте разумны. Чего вы теперь требуете?

На миг Деннисон, вышедший из себя настолько, что слов было не подобрать, стал еще бледнее. Но он опять обуздал себя. Впервые за все свое существование он чувствовал в сердце побуждение убить. Будь он грубый необразованный человек, легко поддающийся искушениям, он с охотой набросился бы на этого саркастически ухмыляющегося патриарха и задушил бы его голыми руками. Но, будучи тем, кто он есть, ничего такого себе не позволил. Закусив губу, так что она потемнела до пурпура, он кое-как выговорил:

— Да. Я потерпел неудачу. Лечение Пти не принесло никакой пользы. Если вы не спасете меня, я… Я пропал.

Внезапно его взволновала всеобъемлющая зависть. Несмотря на свои страдания, впервые в жизни он постиг наконец красоту и величие возраста. Словно пелена спала с его глаз. Его поразило благородство высокого лысеющего лба Иль Веккьо, орлиного носа, эти запавшие, но все понимающие глаза. И его охватило невыразимое желание подобного блага. То, что всего несколько недель назад казалось ему таким отвратительным, таким ненавистным, теперь внезапно обрело совсем иное значение. И в своем безмерном отчаянии он с тайным изумлением начал томиться по годам Иль Веккьо, по великому и длительному миру, который скоро придет к этому человеку.