Эликсир ненависти

Даже на пороге смерти Иль Веккьо понял. Его глаза стали более осмысленными. Он попытался подняться, и ему удалось, воззвав к оставшимся у него силам, оторвать от земли верхнюю часть корпуса. Он опирался на простреленную руку. Вторую, исступленно дрожащую, он простер в мольбе о молчании. Деннисон только улыбнулся и убрал коробочку с табличками обратно в карман.

— Как ты видишь, я знаю все, — с презрением проронил он. — И более того, я сужу тебя справедливо. Зло, которое я причинил тебе, не было злом; ты лишился плодов вампиризма и нечестивых убийств. Но если даже это и было проступком, я уже заплатил за него сполна. Заплатил невыразимым горем, капля за каплей. Итак, Веккьо, твое время истекает, пора уплатить по всем счетам, пора воздать тебе все за невероятную сумму ужасов, которые ты принес. Ты предан в мои руки. Ты превратил мое тело в тело ребенка, но мой мозг, мой интеллект изменить не смог и не смог покорить. Разве я плохо сыграл свою роль? Разве не ловко я тебя провел, дядя?

Старик тщетно боролся за то, чтобы произнести хотя бы слово. Но наружу вырвался только хрип. Деннисон громогласно рассмеялся.

— Хорошо сказано! — вскричал он. — Каким красноречивым ты стал! Восхитительно. В самом деле, если бы только волею Божией все твои жертвы могли услышать и увидеть тебя теперь! Слушай дальше, я скоро кончу эту речь. Ничто и никогда не имело для тебя значения, кроме твоих гнусных исследований и зловещих записей. Ничто никогда не останавливало тебя, ничто не было свято. Ради своего эликсира и ради того, чтобы наблюдать его действие на мне, ты принес в жертву жизнь, любовь и счастье доброй, чистой, невинной девушки. Ты обрек на мучения свою племянницу Стасию, женщину, которую я боготворил. Ты дал ей любовь, которую сам же грубо отнял. И с какой целью? Эксперимент. Ты играл и жизнью, и самым священным из чувств, связывающим двоих. Эксперимент. Из этой девушки ты сделал игрушку, мимолетную забаву. Из меня тоже. Эксперимент. Ничто не свято для тебя. Все на свете для тебя игрушки, даже неизменные законы природы и вселенной. А теперь я играю с тобой, Иль Веккьо, и теперь от моей руки ты сгинешь при посредничестве всего-навсего детской игрушки.

Он отступил и одну за другой пустил свои острые стрелы в корчащееся содрогающееся тело. И продолжал стрельбу даже после того, как Иль Веккьо простерся неподвижно, перестав дышать. Бледное и напряженное лицо Деннисона отражало горение души внутри него. Души взрослого мужчины в маленьком детском теле. И на его губах застыла улыбка. Последняя стрела, стремительно мелькнув, пронзила уже остановившееся сердце Иль Веккьо. Бросив последний взгляд на белое, запятнанное кровью лицо, на помутневшие глаза, которые, ибо веки остались поднятыми, смотрели, не видя, в глубины летнего неба с кудрявящимся облаками над горой, Деннисон отвернулся. Он погладил ясеневый лук и пылко его поцеловал.

— Ты мне хорошо послужил, — сказал он и уронил лук в траву. Смеясь, он расстегнул пояс и бросил колчан. — Теперь почти все сделано, — добавил он. — Конец. И Мир. Они почти мои.

И больше ни разу не взглянув на того, кто зловеще и тихо лежал в этом освещенном солнцем лесу, он направился обратно к дому.

Глава 26. Кончено

ОН ВЕРНУЛСЯ НЕЗАМЕЧЕННЫМ Марианеллой, единственной, кто был дома. Спокойно, без колебаний, как человек, который давно обдумал свои действия, он вступил в кабинет. Снял с книжной полки переплетенный в черное том с записями. На столе лежали бумаги с разрозненными заметками. Их он тоже подобрал. Все это побросал в камин. А сверху плеснул масла из лампы. Миг спустя поднес спичку. Взревело пламя, и все итоги многих лет нечестивых деяний стали гибнуть. Деннисон задумчиво наблюдал, пока над сморщенными и хрупкими черными клочьями не взлетели последние искры. И тогда вернулся к столу. Сел. Пером вывел слова прощания, объяснения и благословения для Стасии. Запечатал письмо, вывел сверху ее имя и оставил на видном месте.

— Консуматум эст, — пошептал он, вложив в эту жуткую цитату благоговейное чувство. — Кончено. — И поцеловал письмо, добавив: — Прощай.

Затем тихо, со странным для такого маленького существа достоинством, покинул дом и направился по длинной тропе среди роз к террасе над пропастью. Он только один раз остановился: у розового куста, где в тот первый вечер их признания во взаимной любви они со Стасией поцеловались и пожелали друг другу спокойной ночи. Розы были кроваво-красными, они пылали, точно раны, в темно-зеленой листве. Деннисон сорвал одну. Поднес к губам. Затем, с розой в руке, двинулся дальше. Свернул в сторону на не огражденный край пропасти. Улыбаясь и не оглядываясь назад, задержался на мгновение. Только на мгновение. Затем прыгнул. Море, праматерь всего живого, с радостью приняло его и даровало вечный мир.