Элиминация

Да, я злился на все и всех, я ненавидел весь мир, несколько раз прощался с жизнью, у меня даже в мыслях не было, что Алиса может быть жива, но, при этом, я никогда не переставал ее любить.

Глава 20. Август.

Вспышка оказалось карой Божьей, весы правосудия рухнули, передав свои права Безумию. Неживые взошли на трон, живые же попрятались в свои темные углы, дабы вымаливать прощения у Господа Бога нашего, ибо только он может спасти от болезни страшной, даровав сладкую смерть.– отрывок из новой Библии эры Безумия.

Я перестаю ощущать свое тело. Оно словно больше не принадлежит мне, это просто чьи-то чужие руки и ноги, сердцебиение нисходит на нет, мои глаза стекленеют, мне не больно, хотя, возможно, я просто не чувствую боль.

Вадим сидит напротив меня, в моем спутанном сознании у него все еще живые глаза, он плачет, от его слез меня выворачивает наизнанку, но я не могу ему ничем помочь.

Профессор Литовский теперь спокойно открывает мою клетку и заходит внутрь, за последние сутки он делал это дважды, совершенно не боясь, что я могу оказать ему сопротивление. Судя по тому, что он не нагибается, Литовский явно ниже меня ростом, в любой другой момент это было бы моим преимуществом, но не сейчас.

– Чем Вы меня накачали? – Я еле двигаю языком, а моя речь сопровождается обильным слюновыделением.

Его глаза безумны, чернющие зрачки полны своих демонов, однако, он живой человек… Ну, относительно живой. Как и я. Вспышка пробралась в его организм и глубоко засела в мозгу, она распространилась по венам, поразила каждый участок его сердца. Со мной будет тоже самое… Мы уже видели такое, та женщина, что убила собственное дитя, она упала с лестницы и встала, словно ничего и не было, ее несвязная речь, отметки от безумных… Неужели, все это ожидает и меня?

Проходя обучение для участия в зачистке нам показывали мертвого безумного, ему вскрывали грудную клетку и доставали сердце, оно было черное, как ночь, вены ядрено-фиолетового цвета, свернувшаяся на глазах темно-красная, почти черная, кровь, каждый орган в его теле напоминал плесневый комок шерсти, который только что отхаркнула кошка. Зрелище было не из приятных. Многих парней и девушек сильно мутило. Нам объясняли, что это одна из причин того, почему никакое лекарство не сработает, лежащий неживой на данный момент был заражен всего полторы недели назад – и вот, что стало с его телом.

Литовский аккуратно вынимает из меня иголки, без его особого лекарства мне тут же становится плохо, все тело сводит и я начинаю кричать. Тогда профессор дает мне пощечину и я тут же прихожу в себя. Вадим срывается с места и прыгает ко мне, однако цепь на ноге его останавливает. Мы с моим мучителем замираем и в ту же секунду мне кажется, что взгляд моего брата направлен не на меня, а на Литовского.

– Прочь! – Вскрикнул тот, однако Вадим все еще тянется к нему. – Я сказал – прочь! – С этими словами он бьет ногой ему в плечо, тем самым отталкивая того к решетке.

Вадим вжимается в нее и закрывает глаза, он словно пытается собраться с мыслями и оценить обстановку, как делал это раньше. А меня, тем временем, мучает один лишь вопрос – он пытался меня защитить? Может в голове моего брата осталось еще что-то от прежней жизни?

Литовский закрывает клетку и снова что-то записывает.

– Контролировать твоего брата становится все сложнее, видимо, так сказывается то, что у вас одна кровь, она течет по твоим венам и Вадим это чувствует, поэтому, он ощущает близость больше к тебе, чем ко мне. _ ему явно не нравится то, что он говорит. Не знаю почему, но меня это пугает.

– И что с того?

– Прикажи ему открыть глаза.

Литовский молча уставился на нас, опустив планшет вниз.

Я смотрю на брата, он сидит напротив и словно пытается уснуть, сейчас тот выглядит, как раньше, за исключением пары моментов.

– Вадим. – Зову я его. – Ты меня слышишь? – Но он не отзывается.

– Смелее, Август, или ты вновь хочешь подставить мне свою щеку для большего энтузиазма?

– Открой глаза, брат, я здесь. – Вадим с неуверенностью приоткрывает глаза и тут же зажмуривается. – Вадим, пожалуйста, посмотри на меня, это я, Август! – Почти срываюсь я на крик.

Глаза моего брата резко распахиваются, они чернее ночи, он вновь срывается и с ужасными воплями и кряхтением пытается достать до меня. От неожиданности я вжимаюсь в клетку и бьюсь головой об холодную решетку. Литовский смеется и громко хлопает в ладоши, а меня парализует ужас, все тело наполняется злостью.

– Хватит! – Вскрикиваю я и в моем голосе слышен дикий рев безумных.

Вадим медленно отступает назад и принимает позу покорной собаки, опустив голову вниз. Литовский тоже замолкает, он хватает что-то со стола и вприпрыжку бежит ко мне, подходит к клетке максимально близко и вытягивает вперед маленькое зеркало, я смотрю на свое отражение и буря внутри меня утихает: бледная кожа лица, покрытая выступающими венами под глазами, зрачки становятся невероятно огромными, то и дело колеблясь.

– Я – безумный.

– Нет, ты – лекарство!

Часть 3. Элиминация. Глава 21. Шрам.