Элита элит

Они с Лидой оказались в положении местных королев, но, поскольку девушек их возраста было немного, а молодых парней наблюдался явный переизбыток, особенного соперничества не возникало. Тем более что Лида напропалую кокетничала со всеми, а Вилора держалась несколько отстраненно. За ней сразу же начал активно ухаживать тот самый старший лейтенант Колодяжный, носивший очень милое имя Костя. Но у нее в душе еще кровоточила рана, нанесенная Николаем, поэтому Вилора принимала ухаживания неохотно, предпочитая отношения ровно-дружеские и никак не показывая, что выделяет его среди других. Костю подобное явно обижало, но он не сдавался, продолжая планомерную осаду, то прокрадываясь рано утром к ее окну и втыкая между рамами букетики полевых цветов, то привозя ей после однодневной командировки в город флакончик жутко модных и дорогих духов «Красная Москва» и ревниво следя за тем, чтобы во время танцулек «на мельнице» Вилора не танцевала ни с кем, кроме него.

Между тем жизнь шла своим чередом. На страну накатывало лето. По вторникам в деревню приезжала кинопередвижка, и тогда на бревенчатой стене старой конюшни развешивали простыни, а на выгоне усаживалось все население деревни, от военных до гражданских, и смотрело новые советские фильмы. А также кинохронику. Когда демонстрировали «Если завтра война», деревенские девки восторженно пялились на молодых офицеров, а те смешно пыжились и выпячивали грудь.

На политинформациях медиков настойчиво призывали «не терять бдительности» и «не поддаваться на провокации». А местные бабы, набранные в штат в качестве прачек и санитарок, шушукались то о черной корове с одним рогом, повадившейся шастать по окрестным лесам, то о безногом двухголовом младенце, народившемся у лесничихи из соседнего района, то о курице, несущей черные яйца. Слухи все время менялись, но выводы из них повторяли друг друга, как однояйцовые близнецы. Мол, не к добру это все – быть беде. Но у Вилоры, как и у всех остальных из компании молодежи, что собиралась по вечерам «на мельнице», все эти слухи вызывали только смех. Ну и придумают же глупые, суеверные бабы!..

Однажды вечером, когда они с Костей возвращались с посиделок «на мельнице», лейтенант внезапно остановился у ветлы, растущей на самой околице, и, взяв Вилору за руку, прижал ее ладонь к своей груди.

– Чувствуешь, как бьется?

– Да.

– А оно, Вилора, бьется не просто так. Оно так бьется, потому что ты рядом, понимаешь? – Он смотрел на нее, ожидая ответа.

Но Вилора только растерянно молчала. Костя… он был хороший. Сильный, добрый и честный. Но она пока была не готова к новой любви…

Вечером в прачечную принесли похлебку. Санитарки, кухарки и прачки из местных баб были отпущены практически сразу. Вернее, плавно перешли в подчинение уже немецких тыловых служб. То есть для них особенно ничего не изменилось. Они также кухарили, готовили и прибирались, вот только на солдатах и офицерах, за которыми они ухаживали, теперь была другая форма, да язык был менее понятен.

Котелок Вилоры пропал где-то там, вместе с вещами в разбомбленной избе, поэтому она ела из треснувшей глиняной миски. Миска слегка подтекала, из-за чего Вилоре доставалось где-то на четверть меньше, чем остальным. Но ей хватало. Она уже давно привыкла есть мало, к тому же заняться в прачечной было совершенно нечем. Только лежать и спать…

Медсанбат подвергся налету в первые же часы. А может, немцы метили вовсе не медсанбат. В конце концов, на другом конце деревни располагались артиллеристы. Однако досталось всем и по полной.

Ольгу Порфирьевну убило сразу, когда она, на ходу надевая белый халат, бежала через улицу в сторону старых господских конюшен, где у них были оборудованы палаты и процедурные. Хищный остроносый самолет с неубирающимся шасси, освободившись от груза бомб на дальнем конце деревни, не стал отворачивать в сторону, а пронесся над деревней на бреющем, поливая улицу из пулеметов. То ли он не заметил белый халат, то ли летчику было совершенно наплевать, но длинная очередь буквально подкинула легкую Ольгу Порфирьевну и швырнула об забор.

Кто-то отчаянно заголосил, кто-то из солдат-санитаров рванулся к лежащему телу, а Вилора, только-только выскочившая на крыльцо, замерла, вцепившись в косяк двери. Несмотря на свой студенческий опыт в препарировании трупов, она впервые видела, как буквально мгновение назад живой, знакомый и уже успевший стать дорогим человек переходил в разряд принадлежности анатомички. И это заставило ее оцепенеть.

А в следующее мгновение ей в спину чувствительно ткнулся крепкий кулачок Лиды, буквально вытолкнувший с крыльца.

– Ну чего стоишь? Побежали!

И они бросились по улице. Но не успели пробежать и шести шагов, как сверху вновь послышался вой пикирующего самолета, и обе, не сговариваясь, рухнули за срубом колодца, что возвышался посреди улицы. С той стороны сруба гулко застучало, и верхние бревна венца встопорщились щепками. Вилора зажмурила глаза и, обхватив руками голову, вжалась в бревна.

– А-ай! – взвизгнула Лида.