Элитная западня. Часть вторая. Сокровища Гериона

– Как вы уже знаете, я учусь вместе с Германом, буду архитектором, хотя работать по специальности, в отличие от него, я не собираюсь. По гороскопу я стрелец, близкий к козерогу, поэтому рассудительность и твердость – самые сильные черты моего характера. Терпеть не могу предрассудки и несправедливость, предпочитаю диванам кровать из-за комфорта. Говорят, что я красуюсь. Ерунда! Мне плевать на мою внешность, на все, кроме одежды, здесь для меня нет мелочей. Я слегка инертен, но это только плюс! Что еще… Кофе лучше арабика. Цвета называл? А, цвета: желтый, синий и голубой. Ну и числа, естественно, восьмерки, ну и двадцать два, книги про бегемотов, песня…

Минут через семь, когда Володя все продолжал, а девушки уже не могли сдерживать смех, Герман даже забыл о своей ревности и семафорил, как мог, чтобы Вова остановился, но тот, ничего не замечая, все больше входил в азарт, и не было понятно, шутит он или это его нормальное состояние. И только когда Ева не выдержала и расхохоталась в голос, юноша, наконец, остановился и недовольно покосился на нее, будто она прервала его игру на флейте.

В этот момент появился официант и начал старательно расставлять перед Ланой большое блюдо с устрицами, которые были искусно выложены на колотом льду вперемешку с четвертинками яркого лимона. Рядом юноша поставил тарелку с ломтиками хрустящего ароматного хлеба и небольшими розочками из сливочного масла.

– А что Герман сегодня такой молчаливый, – спросила Ева, наконец заметив, что он был с ней непривычно холоден. Но тут ее взгляд скользнул по подруге, и она обнаружила, что Лана сидит, не шевелясь, с довольно странным выражением лица, словно то, что она засунула себе в рот, вот-вот вывалится наружу. И она не ошибалась. Лана, взяв первую раковину, хотела, как это делали девушки за соседним столиком, втянуть ее содержимое себе в рот, но моллюск был таким влажным и пухлым, что, взяв его в рот, девушка почувствовала отвращение и невольно выпустила его обратно. К огромному ее сожалению, устрица не заняла свое привычное место, а соскользнула с раковины и благополучно приземлилась на ее бархатную юбку. Чтобы не привлекать внимания остальных, девушка не стала ничего предпринимать, а сидела и искоса поглядывала на склизкую кучу, которая поблескивала на ее изумрудном плиссе, обдавая влажным холодом ноги. А вот вторую устрицу Лане удалось удержать у себя во рту, но проглотить ее все же сил не хватило. Ее солоновато-йодный вкус с примесью чего-то похожего на мелкие песчинки вызывал у девушки приступ тошноты. Именно в этот момент на подругу взглянула Ева и, сообразив, что Лана сейчас выплюнет устрицу прямо на стол, быстро предложила пройти в туалетную комнату.

Вбежав в туалет, Лана долго стояла, склонившись над раковиной, плевала, пускала слюни и мыла язык, а потом с раскрасневшимся лицом жалобно посмотрела на Еву.

– Я все испортила, хотела быть изысканной и красивой, а вышло все как всегда, – плаксиво проговорила Лана, промокая лицо салфетками.

– Зачем ты решила есть устриц, не понимаю.

– А что бы я заказала, нормальной еды здесь все равно нет. Я хотела заказать то, что выбрал Вова, но он заказал фуа-гра, а я терпеть не могу печенку, а Герман с этой клешней краба – тоже не мой случай. Как бы я выковыривала мясо из панциря? Да еще ты так долго возилась с меню, что забыла, что я без очков?

– Ну ладно, ничего страшного, сейчас мы тебя припудрим и будешь как новенькая, закажем десерт и снова будет все в порядке.

– Нет, Ева, не будет все в порядке, посмотри на мою юбку.

– Какой ужас, Лана, что это?

– Это моя первая устрица, я ее хотела обратно вернуть в раковину, а она, мерзавка, не послушалась и ляпнулась прямо мне на колени.

Девушки вдруг безудержно начали смеяться и усердно старались смыть слизь от моллюска с бархата юбки, но пятно становилось только все больше и больше. Потом Лана сказала, что выйдет на улицу, чтобы быстрее все просушить.

– Если Вова вдруг решит выйти к тебе, то говорите о литературе, это твой конек, – наставляла ее Ева, поправляя растрепавшиеся волосы.

– Ой, Ева, по-моему, единственное, о чем он хочет говорить, так это о себе, – поглядывая на Владимира в приоткрытую дверь, произнесла Лана, тяжело вздохнув, потом, повернувшись к подруге, добавила: – Он зациклен на своей персоне и обратит на меня внимание, только если надену на себя маску с его лицом.

Лана направилась к выходу с печальным лицом, и когда подошла к гардеробщику, то уже еле сдерживала слезы. Пожилой мужчина, помогая ей надеть тренчкот, с участием заглянул в глаза и негромко спросил:

– У вас, милая барышня, что-то пошло не так?

– Да, вы правы, я ожидала от этого вечера большего, – ответила Лана, но выйти на улицу не спешила, а гардеробщик, привыкший, что ему изливают душу подвыпившие клиенты ресторана, уже приготовился слушать рассказ расстроенной девушки.

Лана присела на небольшой диванчик и медленно начала застегивать пуговицы плаща, погруженная в свои мысли.