Элиты Эдема

Я хлюпаю носом, скорбь по Ларк перерастает в нескончаемый поток того, о чем мне стоит сожалеть. Осознание собственной вины сильнее чувства скорби. Ларк осталась бы жива, если бы не я.

Краем глаза я вижу, что Лэчлэн тянется, чтобы обнять меня. Но останавливается. Уверена, что он не знает, как себя вести. Он мастер. Если он видит, что что-то вышло из строя, он стремится починить это. Или хотя бы поправить. Но эта боль неизлечима.

– Скажи, чего тебе хочется, Рауэн? – нежно спрашивает он.

Ларк, хочется ответить мне. Маму. Безопасность. Защиту.

Наконец я отвечаю:

– Время.

Сколько значений у этого слова. Время, которое должно пройти, прежде чем боль отступит и я смогу говорить о ней. Время, которое я могла провести с ней. Время как ответ на вопрос: почему ты не пришел раньше, Лэчлэн?

Я вытираю слезы. Еще многое надо сделать.

– Ты ничего не нашел, так? Никакого намека на лес, который я видела?

Он кивает.

– Но это еще не означает, что его там нет. Как далеко ты убежала в день землетрясения?

– Тогда мне показалось, что меньше мили, но могло быть и больше. Не уверена.

– Я не прошел мили. Костюм начал выходить из строя, и мне пришлось вернуться. Я ничего не видел.

Его голос нежен. Он не хочет, чтобы правда расстроила меня. Но он знает, что должен сказать мне.

– От бобовых деревьев я прошел с три четверти мили. Если бы за милю от меня или даже чуть дальше был бы лес, я бы увидел его.

– Нет, если есть какой-нибудь камуфляж или технология, которая скрывает его, – говорю я, цепляясь за любую возможность. – С бобовыми деревьями применяют зеркала, поэтому никто не видит их из Эдема, хотя они поднимаются выше стены. Каждая клеточка на их искусственной поверхности отражает то, что напротив, поэтому не важно, под каким углом ты смотришь на них (если издалека), они невидимы. Может быть, на границе пустыни есть что-то подобное, поэтому не важно, как близко подойти, ты ничего не сможешь увидеть, пока на самом деле не пересечешь границы.

– Это возможно, – отвечает Лэчлэн. – Но сейчас нам стоит признать, что мы не сможем доказать этого. Мы можем попытаться снова, когда все уляжется. Но сейчас время не подходящее.

Пристально смотрю на него.

– Ты сейчас имеешь в виду не только самочувствие Эша? Что-то еще происходит?

– Да, но я не должен говорить об этом.

Я начинаю закипать.

– После того, что я сделала, через что прошла, ты не можешь рассказать мне, что это за грандиозный план? Разве я не имею права хотя бы на это?

– Не то чтобы я не хочу. Но….

– А, ну да. Центр по-прежнему может контролировать мой мозг. Ты не доверяешь мне.

– Я полностью доверяю тебе, Рауэн, – отвечает он. – Я не верю им. Мне очень не нравится то, что замышляет Флинт, но если все случится, то грядут большие перемены, и если замысел обнаружится раньше, чем он начнет действовать, то все Подполье будет скомпрометировано. Мы веками жили в безопасности. Я не могу рисковать всем этим.

Я думаю о Рэйнбоу и других детях, доверчивых вторых детях, которых убили бы и ставили бы на них опыты, как надо мной, если бы их обнаружили.

– Я поняла Лэчлэн, правда. Просто…

– Я знаю. Ты слишком многое потеряла. Ты тоже хочешь бороться. Поверь мне, я знаю.

После этого мы сидим молча, пока Эш не приходит в себя. На секунду его охватывает ужас от осознания, что не может вдохнуть нормально, но постепенно успокаивается, когда понимает, что я сделала. Когда он набирается сил, чтобы встать, Лэчлэн перевязывает его горло так, чтобы трубку было почти не видно.

– Спасибо, большой брат, – говорит Лэчлэн, когда крепко обнимает Рука.

– Я пойду с вами, – отвечает он. – С зеленорубашечником вам будет проще дойти. Если кто-нибудь привяжется, я всегда могу предъявить свой значок.

Он широко и приветливо улыбается.

– Если ты не против, – говорит Лэчлэн.

Рук в шутку ударяет его в плечо.

– Против. Спустись на землю. Я…

Его прерывает звук сигнала, и он проверяет свое средство связи.

– Черт! Меня вызывают на работу. У меня еще два дня выходных. Я могу позвонить и сказать, что болен?

– Не стоит, – отвечает Лэчлэн. – Ничего с нами не случится.

Рук некоторое время колеблется, покусывая губу, затем кивает.

– Хорошо. Что бы ты ни сказал… Эй, когда выдастся свободная минутка, приводи эту девушку на ужин. Я бы сказал: приводи ее ко мне, но…

Лэчлэн смеется.

– Не то чтобы я не доверяю тебе…

– Знаю. Знаю, – Рук легонечко целует меня в щеку. – Рад тебя снова видеть, Рауэн. Береги себя.

– Ты тоже, Рук. Еще раз спасибо.

А потом осторожно, не торопясь мы пробираемся назад в Подполье.

Когда мы добираемся, Лэчлэн снова тащит Эша. Это привлекает внимание, но у нас нет выбора. Лучше было бы сделать это ночью, но я с полчаса осматриваюсь на улице, убеждаясь, что никого нет поблизости, потом зову Лэчлэна. Мы поднимаем решетку, и я первой соскальзываю вниз. Через секунду следом отправляется Эш, и я толкаю его, прежде чем Лэчлэн становится на его место. Странно, но у входа нет постовых вдоль проходов в пещеру.