Читаем Элизабет Финч [litres] полностью

В соответствии с Миланским эдиктом 313 года Константин и его соправитель Лициний реабилитировали христианство. Таким образом, на законодательном уровне был предусмотрен нейтралитет государства в вопросах религии, притом что христианские священнослужители пользовались правом свободного перемещения в пределах всей империи, а также освобождались от уплаты налогов. После смерти Константина, последовавшей в 337 году, его сыновья Константин II и Констанций II правили уже как христиане. В свою очередь, Юлиан после восхождения на престол объявил себя язычником и более не посещал христианские храмы, однако тем самым не расшатывал христианство, поскольку оно не имело официально закрепленного статуса. Естественно, у христиан был свой взгляд на такое положение дел: некоторые даже подозревали, что Юлиан, вернувшийся триумфатором с Персидской войны, начнет гонения на их веру. Что могло помешать ему вновь поставить их вне закона и тем самым сделаться новым Диоклетианом?

В повседневной жизни Юлиан проявил немало черт натуры – аскетизм, скромность, воздержанность, ученость, – которые можно было бы счесть приличествующими христианину. В Сирии, среди, как издревле принято было выражаться, «гнездилищ порока», он не поддавался искушениям; деятельный, неподкупный, трудолюбивый и беспристрастный, он усовершенствовал судопроизводство, пересмотрел систему налогообложения и укрепил защиту империи от внешних угроз. Но все же… все же… он оставался отступником и лишь укреплялся в своей вере. Рожденный христианином и крещенный в христианство, он воспитывался в лоне церкви, однако беспрепятственно изучал эллинистическую философию. В возрасте слегка за двадцать был посвящен в Элевсинские мистерии – древний культ Деметры. Приверженцам этого культа обещалось воскрешение, рекомендовалась воздержанность и предписывалась строжайшая секретность; противники же видели только мрачные пещеры, горящие факелы и привидения – самое что ни на есть языческое язычество, непроходимое мумбо-юмбо. При всем том на протяжении десяти лет Юлиан держался на людях как христианин. Что это было: лицемерие? Многобожие? Или простое благоразумие? Ведь в Галлии большинство его войска составляли христиане, которые вполне могли не только откреститься от главнокомандующего-язычника, но и вознамериться лишить того жизни.

Все религии (ну или почти все) куда более нетерпимы к отступникам, чем к невежественным, заблуждающимся идолопоклонникам-простолюдинам, которых методом суровых убеждений обычно удается склонить к прозрению. Историк Гиббон пишет, что в иудейской среде той эпохи вероотступничество каралось смертью. Предположительно, это относится ко всем крупным автократическим государствам: Троцкого, например, убили в Мехико за отход от единственно правильной политической веры. Но при всей своей ненависти к вероотступникам такие государства нуждаются в них для наглядности – в качестве отрицательных примеров, чтобы другим было неповадно. Откажись-ка ты от прежней религии, выступи против нее, начни проповедовать нечто иное – и увидишь, что с тобой будет: копье в печень, ледоруб в затылок. Будь Юлиан, как правитель, недалек и шумлив, продажен, жесток и вероломен, сместить его было бы проще. Но, согласно одному из комментаторов, Юлиан был «в глубине души… христианским мистиком, только наизнанку». Кто у нас писал о нарциссизме тонких различий? Совершенно верно: Фрейд. Юлиан, стало быть, превратился в бельмо на глазу, в мишень для множества последующих теоретиков христианства и оставался таковым еще долгое время после того, как эта религия заняла господствующее положение на территории почти всей Европы и за ее пределами. Репутация императора оказалась живучей; Мильтон называл его так: «самый тонкий противник нашей веры».

Позднее Юлиан стал находить отклик у мыслителей эпохи Просвещения, агностиков, либертарианцев и прочих. Благодаря этому имя его и слава не померкли. Такие фигуры оцениваются в изменчивом свете истории: для одних Юлиан, по ироническому выражению Э. Ф., «стойкий оловянный солдатик», для других – чуть ли не младший брат Сатаны.


Юлиан был плодовитым автором: диктовал он так быстро, что временами его скорописцы за ним не поспевали. Сохранившееся его наследие – «Письма», «Оратории», «Панегирики», «Сатиры», «Эпиграммы» и «Фрагменты» – составляет три тома так называемой «Лёбовской серии» античной литературы, выпущенной издательством Гарвардского университета. В центральном сочинении, «Против галилеян», он формулирует свои претензии к христианской вере. Первоначально работа была написана в трех частях; ныне вторая и третья книги утрачены. Да и первая существует лишь в отрывках, зачастую воссозданных по трудам более поздних христианских авторов, которые цитируют Юлиана с целью опровержения его взглядов. При этом они, по сути, не смягчают ни его мнений, ни тона изложения. Юлианов текст начинается так:

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги

Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Книга Балтиморов
Книга Балтиморов

После «Правды о деле Гарри Квеберта», выдержавшей тираж в несколько миллионов и принесшей автору Гран-при Французской академии и Гонкуровскую премию лицеистов, новый роман тридцатилетнего швейцарца Жоэля Диккера сразу занял верхние строчки в рейтингах продаж. В «Книге Балтиморов» Диккер вновь выводит на сцену героя своего нашумевшего бестселлера — молодого писателя Маркуса Гольдмана. В этой семейной саге с почти детективным сюжетом Маркус расследует тайны близких ему людей. С детства его восхищала богатая и успешная ветвь семейства Гольдманов из Балтимора. Сам он принадлежал к более скромным Гольдманам из Монклера, но подростком каждый год проводил каникулы в доме своего дяди, знаменитого балтиморского адвоката, вместе с двумя кузенами и девушкой, в которую все три мальчика были без памяти влюблены. Будущее виделось им в розовом свете, однако завязка страшной драмы была заложена в их историю с самого начала.

Жоэль Диккер

Детективы / Триллер / Современная русская и зарубежная проза / Прочие Детективы