Елизавета Алексеевна: Тихая императрица

Значит, это всё тот же Константин, цесаревич, титул которого давал ему право быть царём после Александра. Она убедилась в этом, когда узнала, что дочь Александра от Нарышкиной не только жива, но и растёт крепкой и здоровой...

Она желала ей лишь добра. Со временем, когда Мария Нарышкина изменила Александру, сама отказалась от незаконного брака с ним, отказалась даже от дочери, прижитой с ним, Елизавета от всей души привязалась к этой девочке, Сонюшке, начала считать её своим родным ребёнком. Но, видно, наследственность у Александра была очень плохой — четырнадцати лет от роду Сонюшка тоже умерла.

А теперь, сейчас, когда Елизавета увидела в гробу лицо своей второй дочери, она замкнулась в своём горе, стала ещё более одинокой, чем была во время беременности, родов и первых месяцев жизни Лизоньки.

Чем обидела она Господа, за что он так наказывает её, почему вся её судьба усеяна только потерями?

Единственный раз возмутилась она открыто, лишь один раз пришла к Александру с упрёками и словами увещевания.

Россия объявила войну Швеции, её дорогой сестре Фридерике. Вот тут ясно увидела она руку Марии Фёдоровны, так и не простившей Густаву Четвёртому неудачного сватовства к своей старшей дочери Александрине, упрекавшей невестку в том, что она расстроила эту свадьбу, выдав замуж за шведского короля свою сестру. Как бы хотела теперь Елизавета, чтобы это было правдой, чтобы не приходилось хотя бы зря страдать, просто из-за подлых наветов и наговоров...

Она почти ворвалась в кабинет к Александру. Там были его адъютанты, там был Константин.

Бледная и взволнованная, она резко сказала:

— Государь, я хотела бы переговорить с вами с глазу на глаз...

Смущённые адъютанты быстро ретировались, вышел и Константин, с любопытством глядевший на Елизавету. Александр пожал плечами.

— Вероятно, из-за Швеции, — вздохнул он.

— Да, конечно, — смутилась Елизавета, не ожидавшая такого признания.

— Уже всё решено, — печально сказал Александр, — я сопротивлялся, как мог, но мои советники и матушка — все за эту войну. Что мог сделать я один против всех?

— Прости, государь, — подошла она к нему, — я понимаю, тебе так трудно, Сашенька, но и ты пойми: там Фридерика, там её дети... И потом — зачем тебе эта голая безлюдная страна? Это Наполеон натравил Густава, ты же прекрасно понимаешь это, ему вовсе невыгодно видеть тебя в мире, ты же сможешь подготовиться и, когда придёт время, дать ему отпор. Ведь война с ним рано или поздно грянет, зачем же тебе ослаблять себя в этом предвидении...

— Да, — вздохнул Александр, — я всё хорошо понимаю, но и Густаву надо дать понять, что бомбить наши корабли ему нельзя, что занимать наши острова и грозить самой столице тоже нельзя. Он расхрабрился, получив французские субсидии, задрал нос, пора его проучить.

Елизавета вышла от мужа, сочувствуя ему, стараясь понять его. Ни одного слова возмущения не сорвалось с её губ, ни одного упрёка — стоило ему всего-навсего показать ей, как он несчастен, и она бросалась жалеть его...

Война со Швецией растянулась на два долгих года. Шведы не выходили на открытый бой с русскими войсками. Безлюдная территория её северных провинций была сплошным болотом, усеянным лишь валунами да поросшим низким кустарником.

Но за каждым камнем, за каждым кустом сидели охотники, подстреливая отставших. И без боевых действий армия теряла ежедневно десятки солдат...

Тогда русские командиры уяснили себе шведскую тактику — заманить как можно далее на север русские войска, оставив их без припасов, без оружия, бить их поодиночке.

Они предложили Александру простой и ясный план — не занимать шведские территории, а пройти прямо к Стокгольму, захватить его. Пройти можно было только по льду Ботнического залива, зимой. Но залив замерзал не всегда, и надо было ждать жестоких морозов...

Этой зимой удача сопутствовала русским. По льду залива они вышли прямо к передовым постам у Стокгольма.

В панике бежали шведы. Но русские не хотели брать столицу, подчинять себе эту северную страну, они предложили шведам мир.

Упрямый и своенравный Густав не шёл ни на какие уступки. Произошла революция, Густава свергли, а новый король — Карл Зюдерманландский — быстро подписал мирный договор.

Фридерика с детьми бежала в Баден, а развенчанный Густав долго скитался по миру простым полковником...

Елизавета долго плакала при этом известии. Она так любила свою сестру, она любила её ещё больше из-за четверых детей...

Глава восьмая

Господи, сколько приготовлений, сколько суеты, сколько ненужных и мелких разговоров, пересудов, обсуждений нарядов! И всё это в подготовке к свадьбе любимой сестры Александра, Екатерины. Словно бы пышностью этой свадьбы хотел Александр удивить всю Европу и даже Наполеону показать, что его сестра может выйти замуж только за родовитого, пусть и небогатого принца, а не за какого-то корсиканца, выскочку, хоть и возложившего на себя корону, но тем не менее не славного старинным родом...