Елизавета I Английская

Елизавета старалась продемонстрировать, как она заботится о бедных, при помощи тщательно срежиссированной благотворительности. Ее служба по раздаче милостыни каждый день давала по 5 пенсов тринадцати беднякам у дворцовых ворот; приблизительно 130 фунтов раздавалось беднякам на Пасху, а также обязательные подарки на Страстной неделе. Кроме того, она раздавала в среднем 240 фунтов в год случайным беднякам, особенно в поездках — может быть, потому и собирались преданные толпы вокруг ее кареты, что часто пахло деньгами. Елизавета также шла на контакт с народом и буквально, прикасаясь к больным золотухой, «королевской болезнью», в надежде излечения. Вероятно, она начала это делать в 1570-х гг., может, чтобы показать, что несмотря на папское отлучение, она все же на самом деле оставалась королевой. Она выбросила из церемонии несколько типично католических молитв, перевела ее на английский, но в основном сохранила старый обряд. Возможно, она прикасалась к больным на Уайтхолле на Пасху и в поездках; известно, что она касалась больных золотухой: в Кенильворте в 1575 г. девять, в 1596 десять, а на Страстную Пятницу в 1597 тридцать восемь раз. Однако этот обычай не всем нравился, и в 1597 и в 1602 гг. были опубликованы книги, в которых ее хвалили и защищали этот обычай как знак Божественного одобрения ее правления.

Это были практические приемы, при помощи которых Елизавета старалась продемонстрировать любовь к своим подданным, и взаимная любовь между королевой и ее народом была обычной темой в ее собственных речах и в работе ее имиджмейкеров. Похоже, она действовала на основе предположения, что если она будет достаточно часто хвастаться своей преданностью народу, то по этому поводу можно будет ничего не делать — и если она будет говорить своему народу достаточно часто о том, как он любит ее, он и в самом деле ее полюбит. Тема любящей заботы была запущена лордом-хранителем Бэконом в первой парламентской речи после воцарения: королева будет править не эгоистично, но так, чтобы удовлетворить нужды своего народа — она была монархиней, «которой ничто — что значит ничто? — ни одна, ни одна вещь или дело под солнцем не являлось таким дорогим, как сердечная любовь и расположение ее знати и ее подданных». В 1563 г. сама Елизавета пообещала быть «настоящей матерью» для своего королевства; в 1589 г. она рассказывала парламентской делегации о своей «великой и неизмеримой, заботливой любви к своим любящим подданным: да, она их любит больше, чем себя, больше о них заботится, чем любой из них заботится о себе»¹⁰. В 1588 г. она говорила лондонской толпе: «У вас может быть более великий монарх, но никогда — более любящий», и в 1593 г. она называла себя самым любящим монархом, какого англичане когда-либо имели — с благоговейным исключением ее собственного отца. Говорили, что в 1601 г. она сказала, что «может, у них будет более мудрый монарх, но никогда не будет более заботливого и любящего, ибо для нее безопасность и счастье ее добрых подданных дороже и ценнее всего остального на земле»¹¹.

Поскольку ими правил такой образец монарших добродетелей, неудивительно, что англичане отвечали Елизавете такой же любовью — или, по крайней мере, им регулярно сообщали, что они ее любят. На закрытии парламента в 1576 г. королева была в восторге: «Я все еще вижу тот уверенный энтузиазм среди моих преданных подданных, о котором они, к великой моей радости, заявляли в первую очередь». Через десять лет она публично возблагодарила Господа за великое чудо: «Оно даже в том, что как я взошла на трон благодаря сердечному согласию моих подданных, так и сейчас, двадцать восемь лет спустя, я наблюдаю не меньшую доброжелательность, без которой я если и смогу дышать, то не смогу назвать это жизнью»¹². И вне парламентских стен подданным Елизаветы напоминали о взаимной любви королевы и народа. Ее речь, обращенная к войскам в Тилбери в 1588 г., по праву считается знаменитой:

«Я всегда поступала так, что, по воле Господа, считала своей главной силой и защитой верные сердца и расположение моих подданных; и вот я пришла к вам и нахожусь среди вас, как вы видите, в это время, не для отдыха и забавы, но в решимости, в гуще жаркой битвы, жить и умереть среди вас, и повергнуть ради моего Бога, и моего королевства, и моего народа, свою честь и кровь даже во прах».

Выступая перед оксфордскими студентами в 1592 г., она восхищалась мерой народной преданности, заставляя свою аудиторию прийти к выводу, что они принимают участие в каком-то чуде, ниспосланном свыше: