Елизавета I

   — Он так поступил, — ответила сестра Роберта, — потому, что вы дали ему для этого слишком благоприятные возможности. Роберт очень горд, госпожа, а когда дело касается вас — в особенности. Он всегда думал, что вы выйдете за него замуж; он часто говорил это и мне, а я в ответ просила его не быть дураком, но он меня не слушал. Он твердил, что вы его любите и когда-нибудь решитесь на брак с ним. Теперь он знает, что этому не бывать, так что, полагаю, он пал жертвой Летиции в минуту слабости и считает себя вправе изменять вам потому, что вы обманули его надежды. Я его не извиняю — видит Бог, я не одобряю неверности; а между тем одному Богу известно, сколько любовниц перебывало в постели у Генри с тех пор, как я заразилась оспой. Но вы спросили меня почему, и я сказала вам, что думаю, — сказала искренне, госпожа, а не для того, чтобы выгородить Роберта.

   — И что же мне делать? — спросила Елизавета. — Можешь ли ты сказать мне и это?

   — Нет. — Леди Сидней покачала головой. — Я могу сравнивать вас лишь с собой, госпожа, а это было бы просто смешно. Я знаю, какой несчастной стала бы я без Генри, хотя сейчас я вижу его совсем редко. Поэтому я выбрала меньшее из двух зол и принимаю его таким, каков он есть. То, что предпримете вы, госпожа, зависит от того, что значит для вас Роберт. И возможно ли для такого человека, как вы, госпожа, быть снисходительной, как обычная женщина, и смотреть, как я, на всё сквозь пальцы.

   — Что значит для меня Роберт? — медленно повторила Елизавета. — Если бы я могла на это ответить, я бы знала очень многое... Когда он был в Уонстеде, я была такая несчастная. У меня был Том Хенидж и ещё дюжина других, а моя жизнь была так заполнена работой, что не было времени даже выспаться как следует, но мне было тоскливо и одиноко. Когда мы ссоримся, я готова вырвать ему глаза, а ссоримся мы только тогда, когда он пытается на мне жениться или заставить меня сделать ещё что-нибудь, что, как мне точно известно, сделать нельзя, потому что это навлечёт на нас обоих беду. Он честолюбивый человек, твой брат. Если бы он имел основания претендовать на мою корону, я бы не дала за свою жизнь и фартинга.

   — Таков же был и наш отец, — сказала Мэри Сидней. — Он добивался власти так же, как некоторые добиваются женской любви; иногда мне кажется, это влечение сильнее. Роберт именно таков, как вы говорите, и даже больше; я его отлично знаю, и он весь в отца. И тот и другой при желании своим обаянием могли вскружить голову кому угодно, а между тем в угоду своим амбициям они бы не пощадили даже кровную родню. Другой мой брат, Гилдфорд, женился на королеве Англии, и ему отрубили голову за час до её казни. Кстати, я напоминала Роберту о его судьбе. Но Роберт никогда не будет для вас опасен, госпожа, — просто вы слишком сильны и умны для того, чтобы ему это позволить. Вы можете и дальше держать при себе Роберта и других ему подобных, это известно и вам, и ему. Он знает, что он вам не пара, и, может быть, это ещё одна причина того, почему ему нравится смотреть на себя глазами глупенькой потаскушки леди Эссекс.

   — Итак, ты мне советуешь смотреть на всё сквозь пальцы, — сказала наконец Елизавета.

   — Я вам советую действовать так, как вы сочтёте нужным, госпожа. Если без Роберта вы не можете быть счастливы, держите его при себе. В конце концов, мало кто из женщин любит святых и желает их. Если вы можете от него отказаться и не сожалеть об этом, так и сделайте. Только дайте мне слово, что не скажете ему о том, что говорили со мной на эту тему. Думаю, если бы он знал, как я ответила на первый заданный вами вопрос, он бы меня убил.

   — Он никогда об этом не узнает, — сказала Елизавета. — И боюсь, он никогда не будет знать, чем тебе обязан. Если бы я с тобой не поговорила, думаю, в конце концов я бы отправила его в Тауэр. А теперь я буду... смотреть на всё сквозь пальцы.

Сделав несколько быстрых шагов, королева подошла к леди Сидней и, положив ей руку на плечо, поцеловала в изъеденную оспой щёку.

   — Теперь я дважды в долгу перед тобой, милая моя Сидней. Благодарю тебя от всего сердца.

* * *

   — С вашей стороны, сэр Вильям, было очень любезно снабдить меня таким замечательным конём.

Сесил, сидевший напротив лорда Джеймса, пожал плечами; они находились в покоях Сесила во дворце Нонсач, бывшего любимой загородной резиденцией Генриха VIII до того, как он приобрёл Хэмптонкорт. Елизавета обычно жила здесь ранней весной.

   — Это всего лишь небольшой подарок, лорд Муррей; я не Бог весть какой наездник, но в лошадях разбираюсь.

   — Как, полагаю, и во всём, чем вы занимаетесь, — медленно проговорил Муррей.

Уже десять минут он внимательно рассматривал Сесила, но не смог добавить к своему мнению о нём ничего нового по сравнению с тем, которое составил при первой встрече с ним в аудиенц-зале королевы: спокойный и осмотрительный человек, одетый так же скромно, как сам лорд Муррей, но при этом твёрдый как сталь и, вероятно, беспощадный, если встать у него на пути.