Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

– Боюсь, что Яков верит. Он дал Уорбеку в жены свою родственницу, леди Кэтрин Гордон. Едва ли король поступил бы так, если бы считал Уорбека мошенником. Но еще хуже то, что, узнав об этом, Фердинанд и Изабелла приостановили подписание договора о браке их дочери с Артуром. Доктор де Пуэбла говорит, они и не подпишут его, пока самозванец на свободе. Ей-богу, что за неразбериха! – Генрих принялся расхаживать взад-вперед. – Но я делаю все возможное для устранения угроз. Работаю над составлением мирного договора с Максимилианом и буду настаивать, чтобы мы оба обязались не поддерживать мятежников в государствах друг друга.

– И Максимилиан согласится?

– Да. Это в наших общих интересах. Договор захлопнет дверь во Фландрию перед носом Уорбека, так как Максимилиан уже предупредил вашу тетку Маргариту, что она потеряет полученные в приданое земли, если не будет соблюдать условия соглашения. И теперь, когда я примирился с французами, Уорбек изолирован в Шотландии.

– Вы все сделали великолепно! – похвалила Елизавета мужа и обняла его.

Он поцеловал ее:

– Слава Всевышнему, вы вернулись и выглядите намного лучше.

– Да. Паломничество повлияло на меня благотворно.

О том, что произошло с нею по выходе из святилища, она расскажет ему позже.

Генрих привлек Елизавету к себе:

– Простите, я был резок с вами. Слишком много проблем навалилось.

Она погладила его по щеке:

– Я знаю. И все понимаю. Но дела наши поправятся, я в этом уверена. И думаю, Яков еще пожалеет о том, что сдружился с Уорбеком.

– Будем молиться, чтобы Англия не преклонила колени перед самозванцем, пока Яков не одумается, – мрачно ответил Генрих.

Глава 18

1496–1497 годы

Родилась девочка, как и надеялась Елизавета. Генрих пришел в восторг так же, как она, и с радостью согласился, чтобы малышку назвали в честь давно умершей сестры Елизаветы Марии. Девочка была очень милая – синеглазая, с золотистыми волосиками, красивыми чертами лица и напоминавшими розовый бутон губами.

– Какое райское создание, – задыхаясь, промолвила Елизавета, глядя на дочку, мирно спавшую у нее на руках, и благодаря Господа за то, что она здорова, в отличие от первенца Анны Томаса, который, судя по всему, недолго проживет в этом мире.

– Она так похожа на вас. – Генрих улыбнулся и сжал руку жены.

Какой мукой было для Елизаветы отдать Марию Элис Скерн, очень опытной няне, которая увезла девочку в детскую Элтема. Елизавета не могла дождаться, когда ее наконец воцерковят, чтобы навестить детей, однако роды отняли у нее много сил, и ей был нужен отдых. Матушка Мэсси настояла на том, чтобы она не вставала с постели по крайней мере тридцать дней из сорока, отведенных на восстановление.

Когда Елизавета наконец попала в Элтем, то не удивилась тому, что Маргарет проявляет признаки ревности к новой сестре – Маргарет, которая никогда не имела ничего против Бет. Мария была почти так же красива, как Бет, и, естественно, стала центром внимания.

– Нос моей маленькой леди слегка свернут на сторону, – тихо проговорила леди Дарси, когда они с Елизаветой сидели и наблюдали, как дети возятся с игрушечным замком Гарри, – но это у нее пройдет, мадам.

А вот Гарри, напротив, очень полюбил новую сестренку. То и дело он подбегал к ее колыбели, чтобы посюсюкать с нею, проверить, все ли в порядке, и радовался безмерно, получая от взрослых одобрительные улыбки за свои старания. Какая отрада была видеть, что он так любит Марию. Елизавета вновь вспомнила дочку, которую больше никогда не прижмет к себе, помянула в мыслях и Артура, находившегося далеко от своего брата и сестер и лишенного счастливого товарищества, царившего между ними в детской. Давно уже она не видела своего старшего сына.

Очередного летнего объезда страны Елизавета побаивалась, ведь, как и в прошлом году, он потребует от нее немалого напряжения сил. Однако она приняла бравый вид и умилялась, видя, как люди сбегаются поглазеть на нее, некоторые приносили ей в подарок корзины с вишнями, грушами, яблоками, цветами и даже курами. Одно и то же повторялось всюду, где бы она ни появилась, и Елизавета удивлялась: чем заслужила такое доброе отношение к себе? Неужели ее благие дела, заступничество за попавших под суд и помощь другим людям стали так широко известны? Или подданным Генриха настолько полюбились ее набожность и плодовитость? А может, дело в том, что она – дочь своего отца и принадлежит к старому королевскому дому? Какие бы мотивы ни двигали людьми, Елизавете было неловко видеть эти проявления столь сильной любви к ней.