Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

Вашим величествам следует знать, – писал он, не выбирая слов, – что принцесса остается девственницей, так как у принца не хватало силы, необходимой, чтобы познать женщину. Он был как холодный камень, его терзала чахотка в последней ее стадии, и члены его были слабы. Я никогда не видел такого истощенного человека.

Да, Артур был худым. Елизавету это давно беспокоило, и Генриха тоже. Но если он находился в последней стадии чахотки и это было очевидно врачу Кэтрин, другие доктора тоже не могли не знать этого; почему никто ничего не сказал ей и Генриху? В таком случае они хотя бы могли увидеться с Артуром в последний раз и быть рядом, когда он умирал.

Но какой смысл желать, чтобы все случилось по-другому. Это причиняло новые страдания, а Елизавете хватало горя. Она не винила Генриха за то, что он отправил Артура в Ладлоу. Ведь король не знал, чем болен его сын.

Ей передали завещание Артура, составленное на смертном одре, очень короткое и деловое. Елизавета удивилась, что он оставил все свои личные вещи сестре Маргарет и ничего – жене. Как печально. Она сомневалась, что этим двум молодым людям удалось хоть сколько-то привязаться друг к другу.

Тусклым утром через неделю после смерти Артура Елизавета проснулась от стука, раздававшегося с потолка у нее над головой, будто кто-то хотел привлечь ее внимание. Спустя несколько дней стук повторился, и на этот раз Генрих тоже его услышал. Елизавета выскочила из постели, чтобы разобраться, откуда идет звук. Определенно, кто-то ритмично стучал по полу наверху. Но она знала, что там расположена кладовая, ключ от которой есть только у нее. В этой каморке никого не могло быть. Генрих послал одного из ее слуг проверить на всякий случай, но комната оказалась пустой – никого и ничего, что могло бы объяснить этот стук.

Потом часы Елизаветы стали вести себя странно. Их завели утром, но вскоре королева заметила, что стрелки остановились. Озадаченный управляющий осмотрел механизм:

– Главная пружина спущена, мадам.

– Но я все время была здесь. Часы никто не трогал.

– Тогда, боюсь, я не могу этого объяснить, – сказал управляющий и снова завел часы.

Стук больше не повторялся, но однажды вечером Елизавета услышала шаги наверху – кто-то ходил по кладовой. Утром, встав на молитвенную скамью, она почувствовала чье-то нежное прикосновение к своей руке. Самое странное, что несколько раз, когда Елизавета перед сном лежала в постели и читала, кто-то как будто дул холодным воздухом ей на лицо и руки. Что могло быть причиной этих ощущений, если рядом не было окон, из которых могло бы тянуть сквозняком? А потом Генрих, прогуливаясь как-то раз по саду, услышал голос Артура, который спросил, здоров ли он?

Елизавета никак не могла найти объяснения этим происшествиям. Однажды на пустом листе бумаги, лежавшем в ее ларце с письменными принадлежностями, появилась дата рождения Артура. Она понимала: ей хочется верить, что сын пытается войти с нею в контакт, и невольно возвращалась мыслями к тому моменту после смерти Бет, когда ощутила детскую ручку в своей руке. Как еще истолковать эти странные переживания?

Пришла весна – как насмешка. Елизавета несла свое невыносимое горе, будто тяжкую ношу, и не могла спать, хотя и жаждала забвения, чтобы ни о чем не думать. Она снова чувствовала себя опустошенной, вымотанной и бессильной. Одышка вернулась. Елизавета посоветовалась с доктором Льюисом, тот объяснил ее симптомы переживанием глубокого горя и прописал ей лекарство, которое почти не помогало.

Генриху рекомендовали не привозить тело Артура в Лондон для погребения в Вестминстерском аббатстве. Чахотка заразна. Поэтому принца решили похоронить в Вустерском соборе. Из-за эпидемии в западных областях Англии скорбящим родителям посоветовали остаться дома, к великому разочарованию Елизаветы. Короля и королеву на похоронах представлял граф Суррей.

Их оповещали о ходе событий письмами. Тело Артура было выставлено в главном холле замка Ладлоу, после чего его с траурной пышностью перенесли в прекрасную церковь Святого Лаврентия, расположенную неподалеку, где гроб с телом покойного три дня находился перед алтарем. В День святого Георгия при ужасной погоде его доставили в Вустер в сопровождении огромной процессии плакальщиков и скорбящих. Кэтрин на похоронах не присутствовала. Обычай не позволял этого вдовам, к тому же она все равно была больна. По желанию Генриха Артура предали земле рядом с главным алтарем собора под плач и стенания провожающих.

В день погребения Генрих и Елизавета вместе молились о душе Артура в часовне королевы, стоя на коленях и держась за руки. Настал момент, когда они не могли продолжать, захлебнувшись слезами.