Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

Аббатиса представила остальных женщин: Элизабет Брэкенбери, Мэри и Томасина Тирелл. Услышав эти имена, Елизавета вздрогнула:

– Брэкенбери? Не он ли был констеблем Тауэра при Узурпаторе?

– Это мой отец, – с сильным йоркширским акцентом ответила Элизабет Брэкенбери, женщина лет тридцати, с грубоватыми чертами лица, неопрятно одетая; из-под чепца у нее выбивались пряди темных волос. – Я нашла прибежище здесь после того, как его убили при Босворте.

– А вы обе в родстве с сэром Джеймсом Тиреллом? – спросила Елизавета двух других дам, чувствуя, как в ней нарастает напряжение; у нее возникло инстинктивное ощущение, что этим женщинам известна правда о ее братьях.

– Я его сестра, – ответила Мэри, голос ее слегка дрожал. Худая, с крупным, похожим на клюв носом, она напоминала попавшуюся в силок птицу – такая мысль пронеслась в голове у Елизаветы.

– А я – кузина, – добавила Томасина.

Женщины обладали явным фамильным сходством, но ни одна не была похожа на смуглого Тирелла.

– Наша подруга Джойс Ли, которая живет с нами, тоже должна быть здесь, но к ней пришел законник Томас Мор, ее молодой друг, – сухо проговорила герцогиня. – Правда, ей нечего открыть вашей милости. Все скажут эти три леди. Узнав об аресте сэра Джеймса Тирелла, они доверились мне, и я сразу решительно заявила, что наш долг – подготовить вас к тому, что может выясниться при допросе.

Мэри Тирелл, казалось, внутренне боролась с собой.

– Или может не выясниться, зная, каков он, – пробормотала она, а потом затараторила: – На самом деле, мадам, восемнадцать лет назад Джеймс признался мне и Томасине, что ему приказали организовать убийство ваших братьев, принцев.

Елизавета задрожала.

– Вам это точно известно? – заикаясь, проговорила она совсем чужим голосом.

– Зачем ему лгать? Он сказал нам, что распоряжение отдал король Ричард. Все было сделано в строжайшей тайне. Джеймс потребовал ключи у сэра Роберта Брэкенбери, отпустил его и охрану на ночь. Он привел с собой лихих людей и приказал им задушить бедных невинных мальчиков, пока те спали, а потом закопать их тела внутри Тауэра.

Елизавета закрыла глаза, силясь унять боль. Она все время боялась именно этого. Невыносимо было думать о том, как жестоко оборвались жизни двух ее младших братьев.

– После этого король Ричард наградил его, – добавила Томасина. – Мои родные удивлялись, откуда взялось это богатство и почему?

– Тогда мы спросили его, и он рассказал нам, что сделал, вот и стало понятно, как он обогатился, – добавила Мэри. – Разумеется, в то время его никто не мог тронуть, но после Босворта… Ну, мы оказались не на той стороне, и Джеймс не мог рассчитывать на защиту короля. Он взял с нас клятву хранить его тайну. Сказал, что нам всем будет грозить опасность, если правда всплывет наружу: его покарают за измену, а нас – за укрывательство. Вот почему мы с Томасиной спрятались здесь. Мы просто хотели исчезнуть. Но с тех пор я постоянно мучилась оттого, что должна молчать об известной мне страшной правде.

– Простите нас, мадам, нам нужно было рассказать обо всем раньше, особенно когда Перкин Уорбек объявил себя Ричардом, герцогом Йоркским, – прошептала Томасина, со страхом глядя на королеву.

Елизавета ужаснулась. Она едва могла поверить тому, что слышит. Эти женщины знали… знали все восемнадцать лет! И ни одна из них не открыла рта… Это невероятно! Неужели у них не хватало воображения, чтобы представить, какую боль пришлось пережить ее семье, или ума, чтобы понять, как критически важно было Генриху узнать, что случилось с ее братьями? А Ричард… Он лгал ей, настойчиво и убедительно, а на самом деле на его руках была кровь детей. Несколько мгновений Елизавета сидела молча, у нее кружилась голова, ее тошнило.

– Ваш откровенный рассказ избавил бы нас от множества проблем, а меня – от невыносимой сердечной боли, – наконец проговорила она сдавленным голосом и повернулась к герцогине. – Вы тоже знали? – вопрос прозвучал осуждением.

– Они открылись мне два дня назад, – ответила она. – Лучше бы они сделали это раньше. Я все время мучилась сомнениями, что же случилось с моим зятем Йорком?

– Мадам, простите меня, мне очень жаль, – сказала Мэри. – Я понимаю, что скрывать такие сведения было неправильно.

– На мне тоже лежит вина. Я уже давно догадывалась о том, что произошло, – вступила в разговор Элизабет Брэкенбери. – Когда поползли слухи об убийстве принцев, я спросила отца, знает ли он, что с ними сталось? Отец сказал, что сэр Джеймс пришел и потребовал отдать ему ключи, а потом отпустил его и стражу на ночь, показав предписание короля Ричарда. Сэр Джеймс обещал, что с принцами не случится ничего дурного. Но мой отец всегда сомневался в этом. Понимаете, на следующий день он вернулся, а принцев нет. И никаких следов того, куда они могли подеваться. Отец не знал, живы они или убиты, хотя подозрения у него были.

– И тем не менее он сражался на стороне Ричарда при Босворте, – сказала Елизавета. – И отдал жизнь за него. Разве он поступил бы так, если бы подозревал его в убийстве невинных детей?