Елизавета Петровна

– Ваше величество, – сказал Суврэ, – для меня этот вопрос так неожидан, что я не могу сразу охватить его. Но ведь нет никакой необходимости теперь же решать его? Если осмелятся приставать к вам и далее с этим, то вы можете ссылаться на то, что ещё не успели решить это. Вы, дескать, так огорчены смертью близкого друга, что вам ненавистна самая мысль о необходимости «делить ризы его»!

– А ведь, ей-Богу, так оно и есть, Суврэ! – воскликнул король, обрадованный, что ему подсказывают столь удобную увёртку. – Но продолжай, милый Анри, продолжай!

– Если же в это время не удастся прийти к решению, как примирить все три домогающиеся стороны, то, чтобы не обижать ни одной из них, вашему величеству лучше всего будет назначить на должность покойного Тремуйля не одного из трёх предложенных кандидатов, а кого-нибудь четвёртого!

– Честное слово, ты молодец, Суврэ! – с жаром вскричал король. – Вот уж не раскаиваюсь, что открылся тебе! Ты совершенно прав! Если в это время мне не удастся склониться на чью-нибудь сторону, то я назначу камер-юнкером того, за кого ровно никто не просит! Но время терпит, мы ещё подумаем! Теперь далее, Суврэ, мои затруднения далеко ещё не кончились! – Король налил себе стакан вина, залпом выпил его и продолжал: – Надо тебе сказать, что этот чертёнок Полетт меня совершенно очаровала. Что за женщина, чёрт возьми! И как ловко она сумела обойти не только меня – это ещё неудивительно, – но и тебя, знающего её уже давно!

– Вот именно, ваше величество, в последнем-то и нет ничего удивительного! – подхватил Суврэ. – Обмануть ваше величество было гораздо легче, чем меня. Ну мог ли я подумать, что под маскарадным костюмом богини Счастья скрывается моя скромная Полетт? Да я готов был подозревать кого угодно, высказывать самые нелепые предположения, но если бы мне сказали, что на маскараде нас интриговала Полина, то я просто расхохотался бы в лицо!

– Может быть, и так, – согласился король. – Так слушай! Я домогался Полины де Нейль просто как красивой девушки – даже не красивой, а скорее дразнящей, острой, пряной, – а нашёл в ней не только женщину, но и человека с проникновенным взглядом и широким кругозором. Я был просто поражён, когда она стала делиться со мной своими надеждами и планами. Как она верит в мощь Франции, как она широко понимает широту её задач! Ты знаешь, когда она говорила, у меня просто захватывало дух, точно меня поднимали на громадную высоту. О, если бы можно было создать всё то, что она говорила, и в том широком объёме, как говорила она! Тогда можно умереть спокойно! Имя Людовика Пятнадцатого не затеряется в бесконечном ряду всех других предшествовавших и последующих Людовиков!

– Оно всё равно не затеряется, государь! – возразил Суврэ. – У всех прошлых Людовиков были почётные клички, но такой, какой дал народ вам, не было ни у кого. Людовики были Простаками, Заиками, Ленивыми, Толстыми, Святыми; был Людовик Лев, был Сварливый, был Великий, но Людовика Возлюбленного, как именует народ ваше величество, – ещё не было!

– Да, но придумай только подходящую кличку на тот случай, если бы мне удалось совершить то, что нарисовала передо мной Полина! Она как-то спросила меня: правда ли, что мне сватали принцессу Елизавету, дочь русского царя Петра Великого. И вот она начала рассуждать на эту тему, перейдя от этого сватовства к русским делам вообще. Она рассказала мне, что права принцессы Елизаветы, особы красивой, умной, очаровательной в обращении, доброй и чувствительной, нарушены воцарением царицы Анны Иоанновны, которая гонит всё русское и всюду даёт предпочтение немцам. И вот чувствительная Елизавета целыми днями льёт слёзы – так ей жалко погибающего наследия её великого отца и угнетаемых русских подданных. Полина указала мне на необходимость вмешаться в русские дела, разбив этот вопрос на две ветви: во-первых, французские короли всегда были рыцарями, а что может быть священнее для рыцарского долга, как не защита попранных прав достойной женщины! Во-вторых, помимо нравственного удовлетворения, Франция получит громадные материальные выгоды. Елизавета ненавидит немцев и обожает французов, да ещё вдобавок она будет обязана короной Франции. Значит, Россия станет верной союзницей Франции, которая с помощью первой сможет дать отпор немецким притязаниям, смирить заносчивого прусского короля, свернуть шею австрийскому орлу, да и вообще стать вершителем судеб Европы. Мало того – Россия откроет широкие двери французской культуре, торговле и промышленности. Мы получим широкий рынок сбыта, Россия станет как бы суверенной провинцией Франции… Это ли не торжество, это ли не заманчивая картина французского могущества и блеска? Ну скажи, Суврэ, разве в самом деле не ошибка Франции – не вмешиваться до сих пор в русские дела и давать немцам полновластно распоряжаться там?

– Ваше величество! – воскликнул Суврэ. – Я просто ослеплён картиной, которую вы нарисовали мне! Неужели всё это продумала крошка де Нейль, сидя за монастырской стеной?