Елизавета Петровна, ее происхождение, интимная жизнь и правление

Все лучшие места при дворе были заняты Долгорукими, и даже «пост» царицы был отведен одной из дам этой знатной у нас на Руси семьи. Алексей Долгорукий имел двух дочерей и уж слишком пылко желал всучить Петру младшую дочь, особенно некрасивую из себя. Старшая из них до того была развращена и до того беспутствовала, что «даже» Долгорукий постыдился, чтобы предложить ее своему августейшему монарху в жены. В ту пору эта «высоконравственная» дева находилась в любовной связи с гвардейцем Миктеревым, и эта история разыгралась под конец крайне трагично для несчастной девицы.

Для сближения тогда всего лишь четырнадцатилетнего царя с дочерьми своими, Долгорукий решил предпринять поездку с ним в первопрестольную матушку-Москву. Нужно было пустить пыли в глаза, нужно было всё обставить так, чтобы комар носа подточить не мог: делалось всё шито и скрыто. А в Москве в то время заседала вся дворянская знать, все, кто считал себя обиженными и оскорбленными режимом Петра Великого. Эта партия, обладавшая громадными силами, вела агитацию против петербургского бюрократизма и все старания прилагала к тому, чтобы перетащить и двор в Москву. И правда, эти старания до известной степени увенчались успехом, и когда эта партия — назовем ее старой русофильской партией — почувствовала в себе силы, она давай делать указы Петербургу и дошла в своем крестовом походе против всего петербургского до того, что под страхом наказания плетью воспрещала даже думать, не только говорить, о возвращении правительственной центральной власти на берега Невы. — Петру эта дворянская забава нравилась и он до того увлекся златоглавой Москвой, что порешил с тех пор считать Москву единственной российской столицей и своей резиденцией.

Охота была также одной из чувствительных сторон молодого царя и, зная это, Долгорукие потащили его в свои имения, забавляя его на разные лады. А чтобы показать, насколько Петр занимался этим спортом, упомянём только, что его псарня состояла из 200 охотничьих и 420 гончих собак. Около 4000 зайцев уложил Петр в течение одной осени и кроме того массу лисиц, волков и медведей.

Но Долгорукого интересовало в этом случае не столько охота на зверей, сколько охота Петра на своих «милых» дочерей и вдруг! — действительно клюнуло. Петр влюбился, но на горе заботливому отцу, влюбился не в младшую, по рецепту Долгорукого, а в старшую дочь его Екатерину. 30-го ноября была назначена попойка: Петр официально объявил себя женихом. Да, нелегко приходилось бедняге Петру в то время. Старик Долгорукий во что бы то ни стало хотел как можно скорее повенчать счастливую парочку, но много важных голосов вотировали против этого брака, и их пришлось выслушать. Долгорукий до того политично обставил свои предприятия, что сумел присвоить себе, как и его предшественник, командование войсками и, пользуясь такими привилегиями, отдал по гвардии приказание, всегда быть наготове и по первому сигналу спешить на поле сражения, становясь, разумеется, на сторону Долгоруких.

Елизавета была ныне в опале, и нужно было держать ее настолько в ежовых рукавицах, чтобы она не могла тоже подать своего голоса. Ее хотели обуздать и старались поэтому свести с Иваном Долгоруким, с целью обручения. Царя же забавляли разными шутками да прибаутками, чтобы де он только не изменил своего хорошего расположения духа, но организм его благодаря разврату почти с детского возраста уже был настолько расстроен, и Петр до того стал томен, апатичен и грустен, что хорошее расположение духа могло быть вызвано только лишь вином. Он стал тяготиться жизнью, стал задумываться о самоубийстве, это навело на всех его окружавших боязнь за него. Петр окончательно углубился в монашеское одиночество, и единственным его теперешним развлечением была игра с куклами.

Его единственная сестра Наталия умерла от чахотки, и низость Долгоруких дошла даже до того, что они запретили Петру проститься с остывшим трупом близкого человека.

Но недолго пришлось несчастному Петру, доброму душою, но исковерканному уродливыми условиями его круга, оплакивать потерю сестры. 19-го января 1730 г. он слег, температура повышалась, и у него обнаружилась оспа. Тщеславный подлец Долгорукий, заметив угрожавшую опасность — надежды на выздоровление не было никакой — не постыдился даже тащить свою дочь Екатерину к смертному одру Петра, чтобы заключить между ними законный брак. К счастью, в это дело вмешался генерал Остерман и предупредил бессовестное намерение самолюбивого князя. 30-го января Петра не стало, а три месяца спустя Екатерина Долгорукая — nomen et omen! — родила дочь, несомненным отцом которой саксонский посланник Лефорт считает вышеназванного гвардейца Миктерева. Само собою, не умри Петр до брака, это дитя считалось бы его ребенком, и кто знает, быть может, добилось бы со временем и императорской короны, как напр. дочь повара Елизавета и т. д. — Наглость в таких случаях не знает границе, а холопам безразлично кого слушаться: лишь бы им жилось хорошо.

VII