Елизавета Петровна. Императрица, не похожая на других

В ту ночь с отвагой, достойной дочери Петра Великого, Елизавета встала во главе отряда из трех сотен солдат и пешком двинулась к императорскому дворцу с гранатами в карманах и примкнутым штыком на ружье^{147}. Царевна, одетая в мундир Преображенского полка, поскользнулась и упала на снег, тогда два сержанта подхватили ее на руки и так донесли до ворот дворца. Ее люди заняли входы и лестницы императорского дворца, ворвались в жилища фаворитов и министров ненавистного правительства. Шетарди тем временем укрылся во французском посольстве, приказал потушить все светильники, заперся в личном особняке, выставил часовых, готовых стрелять. По-видимому, дипломат был в большой тревоге, он понимал, что рискует своей карьерой, состоянием, может статься, что жизнью тоже, да и позицию Франции ставит под удар. Прячась за портьерой, он наблюдал за тем, что происходило на улице. А Елизавета в сопровождении гренадеров ворвалась в опочивальню, застав Анну Леопольдовну и ее супруга в постели. Она разбудила их и приказала одеться. Антон Ульрих запротестовал, но у него не было оружия — нечем защищаться. Мятежники вошли в детскую и вынули обоих малышей из их колыбелек. Согласно некоторым свидетельствам, Елизавета взяла на руки маленького Ивана и прошептала: «Бедное дитя, ты невинен, но твои родители виновны!»^{148} Заговорщики затолкали всю семью в сани и развезли родителей, малютку-царя и его сестренку по нескольким домам, под надежную охрану. Министров, русских и немцев, принадлежащих к лагерю поверженных, тотчас заточили в Петропавловскую крепость^{149}. Крови не пролилось ни капли. Когда Елизавете попалась на глаза икона Богоматери, она бросилась на колени и стала с жаром молиться. Шетарди меж тем устремился во дворец, спеша поздравить свою подругу с победой. Если верить секретарю посольства, вернулся он в сопровождении эскорта солдат и гренадеров, которые величали его батюшкой-заступником и говорили, что это он вернул царство кровному чаду императора Петра^{150}. Маркиз велел дать им всем денег и, само собой, водки. Стало быть, от военных не укрылась роль посла Людовика XV в этом «путче»: кто, как не он, оставался главной пружиной, запустившей все механизмы, заставив их работать на пользу Елизавете^{151}?

Чуть позже часа ночи слухи о государственном перевороте уже распространились по городу. Вскоре люди, несмотря на леденящую стужу, высыпали на улицы. Толпа была так густа, что вскоре сани уже не могли проехать. Дорогу, ведущую к императорскому дворцу, занимали гвардейцы; резиденцию мало-помалу заполняли сановники, сенаторы, священнослужители и придворные. Все они толкались здесь, спеша поздравить свою новую владычицу и узнать, каковы будут ее первые распоряжения^{152}.

Глава III. ЕЛИЗАВЕТА, ИМПЕРАТРИЦА ВСЕРОССИЙСКАЯ (1741-1744)

ПЕРВЫЕ МАНИФЕСТЫ

Совершив государственный переворот, Елизавета не пожелала ночевать в императорской резиденции. Она возвратилась в Летний дворец, чтобы там, в своих покоях, подготовиться к первому официальному выходу. На следующий день она созвала самых верных соратников. В пышном наряде, с орденом Святого Андрея Первозванного, она принимала знаки почтения от князя Никиты Трубецкого, канцлера Черкасского, генерала Салтыкова, графа Воронцова, братьев Шуваловых и Лестока. Разумовский держался в стороне, но не спускал с нее глаз. Ее кузины и подруги Анна Воронцова, Мавра Шувалова и Екатерина Салтыкова занимались примеркой праздничных платьев. Шетарди прикатил на своей роскошной коляске и трижды объехал вокруг здания; он был первым дипломатом, оказавшим почести новой государыне, и, что важно уточнить, он сделал это, не заручившись одобрением Версаля. Мороз стоял трескучий, но Елизавета все же показалась в окне и приветствовала толпу, теснившуюся перед дворцом. Там же собрались гвардейцы — офицеры и солдаты, они громкими криками славили властительницу^{153}.

26 ноября Трубецкому было поручено объехать иностранные посольства и консульства с радостным известием.